Император, который не должен был править

Консерватизм: многогранное понятие. Попытка описания и ограничения - поиски следов

Объяснить, что мы имеем в виду, когда речь заходит о консерватизме, совсем не просто. «До сих пор нет ясности в вопросе о том, что такое консерватизм вообще», - констатировал в начале 1970-х гг. самый, пожалуй, умный представитель современного немецкого консерватизма Герд-Клаус Кальтенбруннер . В этом плане ничего не изменилось до сих пор. Многие люди, называющие себя «консерваторами», сами точно не могут сказать, что они под этим подразумевают. Зачастую речь идет лишь о недовольстве современностью, в которой видят, прежде всего, неприятные перемены и неудобные новшества. Тогда, недолго думая, говорят: «Я консерватор, я лучше все буду делать как раньше!». Но действительно ли консерватизм - это всего лишь защита прошлого перед лицом перемен? Исчерпывается ли его мотивация отрицанием новшеств, сторонники которых нередко и зачастую обманчиво драпируют их в сверкающие одежды прогресса? А может быть, консерватор - это тот человек с ясным, незамутненным взглядом, который замечает, что восхищение новым нарядом короля - как в сказке Ганса-Христиана Андерсена - в действительности ничего не значит, поскольку основано на ослеплении и самообмане?

В позднем романе Теодора Фонтане «Штехлин», построенном на диалогах и вышедшем в свет в 1898 г., сталкиваются идеи консерватизма и либерализма. Одно из действующих лиц говорит, во многом выражая позицию самого автора: «Все старое […] мы должны любить, а жить мы должны, вообще-то, ради нового… Отгородиться от действительности - значит замуровать себя, а замуровать себя - это смерть» .

Любить старое и жить ради нового - разве настоящий консерватор не выступает за то, чтобы любить традиции, но жить ради нового, как, очевидно, считал и такой ярый консерватор как Фонтане? В романе, кстати, главный герой, происходящий из старинного дворянского рода Дубслав фон Штехлин, которому уже много лет, проигрывает выборы в Рейхстаг как кандидат от консерваторов. И очень рад тому, что проиграл: будучи консерватором до мозга костей, он, тем не менее, не поддерживает институционально-политический консерватизм и, очевидно, сильно сомневается в том, что консерватизм вообще можно загнать в институциональные рамки, поскольку это скорее все же образ жизни и мышления, который никак не хочет подчиняться определенной политической программе.

Дилемма консерватизма

В этом находит свое выражение фундаментальная дилемма, которую Мартин Грайфенхаген, как представляется, верно описывает как специфическую дилемму немецкого консерватизма , о котором здесь и ниже в основном пойдет речь: консерватор, стремящийся к социальной и политической эффективности - что для консерваторов уже давно не является очевидной целью , хочет спасти то, что еще можно спасти, или лучше всего восстановить то, что давно прошло и в большинстве случаев, как он зачастую сам понимает, не может быть повторено. В своих бесперспективных усилиях он всегда привязан к источнику своего недовольства, то есть к ситуациям и теориям, с которыми он борется , но от которых его мышление не может оторваться , поскольку они остаются объектом критики и отрицания. Он настаивает на сохранении существующих или даже уже исчезнувших отношений , причем не только в политическом измерении реставративной консервации, но при этом его взор направлен именно на то, что на данный момент не заслуживает сохранения, что вызывает недовольство и раздражение и в то же время порождает желание его сохранить. Тот, кто критикует и отрицает, нуждается в объекте критики. И критика консерватора нередко бывает привязана к этому объекту - к «нынешней» ситуации в широком смысле слова, даже там, где он вовсе не претендует на восстановление, а лишь пытается «после катастрофы… найти в золе обожженные остатки» .

Тот, кто предпочитает смотреть в прошлое, в большинстве случаев неважно чувствует себя в современности. В этом не было бы ничего страшного, если бы взгляд в прошлое не отвлекал консерватора - наверное, больше европейского, склонного к отступлению, чем англосаксонского, ориентированного на активное формирование общества - от рассмотрения вопроса о том, как устранить причины недовольства, вызываемого нынешними неурядицами.

Аналогичную направленность имеет оценка слабых сторон консерватизма, которую мы находим у экономиста и философа Фридриха Августа фон Хайека - либерала, которого в англосаксонском мире, тем не менее, часто называют консерватором . В послесловии к фундаментальному труду «Конституция свободы» (1960) Хайек объясняет, почему консерватизм и либерализм, несмотря на то, что в европейской истории они нередко идут рука об руку и имеют немало общего, являются совершенно разными течениями . Консерватизм, критикует он, не имеет собственной программы формирования общества. «Поэтому судьба консерватизма всегда состояла в том, чтобы быть влекомым по пути, который не был избран им самим. Так что прения между консерваторами и прогрессистами могут влиять лишь на скорость, но не на направление современного развития» . Хайека это не удовлетворяет, ведь главное, по его мнению, это определение направления будущего развития. Но на это, считает Хайек, консерватизм не способен: «Поскольку он не доверяет ни абстрактным теориям, ни общим принципам, он без понимания относится к тем спонтанным силам, на которые опирается политика свободы, и в то же время он не обладает основой для выработки принципов политики» .

Это звучит довольно безлично - и, очевидно, намеренно. Хайек идет еще дальше, жестко критикуя консерватизм и, прежде всего, свойственную ему боязнь неопределенности, которую, как правило, вызывает все незнакомое и новое: «Консерватизм боится - с его точки зрения оправданно - новых идей, поскольку не имеет собственных принципов, которые он мог бы им противопоставить; и свойственные ему недоверие к теориям и недостаток силы воображения по отношению ко всему, что еще не подтверждено опытом, лишает его оружия, необходимого в идейной борьбе» . Дальше критика Хайека становится еще более жесткой: «В отличие от либерализма с его изначальной верой в побеждающую силу идей консерватизм ограничивает себя кругом идей, унаследованных на данный момент. И поскольку он в действительности не верит в силу аргумента, его последним прибежищем является ссылка на лучшее знание, на которое он претендует в силу своего превосходства» . Но превосходство это зачастую фиктивное, воображаемое, нередко даже поза всезнайства, свойственная консерватизму. Мы ведь это всегда знали, - говорят тогда консерваторы. И в преддверии определенных решений со стороны консерваторов действительно часто звучат предостережения, хотя они и знают, что эти предостережения тщетны.

В конце концов, новое пробивает себе дорогу, причем регулярно. Пусть это не нравится консерваторам, но для этого есть причины. Одну из них, характерную, кстати, для самих консерваторов, Хайек подчеркивает особо, усматривая в этом один из главных изъянов консервативного мышления: этот изъян он видит в отношении к инакомыслию. Консерватор обладает - считает Хайек, который всегда активно и публично поддерживал таких политиков-консерваторов как Маргарет Тэтчер, Рональд Рейган и Франц-Йозеф Штраус - сильными моральными убеждениями, но не имеет ни принципов, ни программы. Он не обладает принципами формирования общества, которые позволили бы ему «работать над созданием политического строя вместе с людьми, имеющими другие моральные взгляды, чем он сам, строя, при котором и те, и другие могли бы следовать своим убеждениям. Речь идет о признании таких принципов, которые позволяют сосуществовать разным ценностным системам и при минимуме насилия строить мирное общество. Признавать такие принципы - значит быть готовыми терпеть многое из того, что нам не по душе» .

Мое впечатление таково: своей критикой Хайек действительно вскрывает важный изъян консерватизма, не вдаваясь при этом, правда, в многослойность форм и вариантов этого образа мышления. Никак не пытаясь его дискредитировать, он, тем не менее, давит на больное место: не имея собственной концепции, консерватор пытается затормозить развитие там, где считает это нужным. Стремясь нарастить свое общественное влияние, он пытается, порой даже подобострастно , - в отличие от англосаксонского консерватизма, подчеркивающего значимость индивида - опереться на авторитет государства; от государства он ожидает, что оно использует власть и силу, чтобы сохранить и охранить прежние устои против всех сил, стремящихся к переменам. Что еще важнее: в этой роли консерватизм несамостоятелен, реактивен, зависим от других - от тех, кто продвигает новое и кому старается помешать консерватор. Быть «влекомыми», как говорит Хайек, не определяя при этом направления - такова была на самом деле судьба многих консервативных течений в истории Западной Европы.

Дискредитация немецкого консерватизма и его реанимация

Ситуация в Западной Европе, однако, изменилась в конце XIX - начале ХХ в. Бесперспективность попыток возродить прошлое и безвозвратно ушедшее заставила консерваторов более трезво оценить свои возможности. Они поняли, «что другие политические группы создали статус-кво, не приемлемое для них», но что в то же время «прежние порядки уже невозможно восстановить», так что им пришлось обратиться к будущему: «Теперь его взор направлен в будущее» . С этим моментом связано существенное изменение самовосприятия консерваторов. Обратить взор в будущее - это означало, как сказал Артур Мёллер ван ден Брук, «желание создавать вещи, достойные сохранения» .

Для немецкого консерватизма смена перспективы произошла в первые годы после Первой мировой войны. Возникли новые движения и течения, и некоторые из них вскоре попали - в результате поглощения, компромисса или даже добровольно, по крайней мере, в частях, считавших себя национально-революционными, - в водоворот раздутого национал-социалистами революционного пафоса полного преобразования общества . Подобная дискредитация затруднила возвращение консерватизма в Германию после 1945 г. Многие люди, участвовавшие в движении Сопротивления режиму Гитлера, были убежденными, пламенными консерваторами - прежде всего, организатор покушения на Гитлера 20 июня 1944 г. Клаус Шенк Граф фон Штауффенберг. Но при этом нельзя отрицать, что между определенными политически активными консервативными течениями Веймарской республики и деятельностью национал-социалистов было множество точек соприкосновения, вплоть до травли евреев. По окончании войны консерватизм оказался в ловушке. Тот, кто объявлял себя консерватором, после 1945 г. был вынужден долго и подробно оправдываться.

Ситуация изменилась лишь в 1970-е гг. Неожиданно консерватизм стал модной темой - и вновь мышление, действительно заслуживающее это название, попадало в ловушку. Ведь с расцветом моды на неоконсерватизм все окунулось «в “либерально-консервативную” ночь, где все кошки серы. Все попытки… обновить немецкий консерватизм были попытками вырваться из этой каши настроений и эмоций, из этой бесконечной неразберихи» .

В Западной Европе консерватизм находится в поисках самого себя - не только сегодня, а уже давным-давно, на мой взгляд. Есть отдельные выдающиеся умы, которые следует отнести к этому типу мышления; но почти всегда, если не считать первые три десятилетия ХХ века, они были и остаются одиночками, многие из которых вовсе не стремятся к широкому общественному влиянию; они обращаются как литераторы, философы и публицисты к своей публике, которая, как правило, относится к категории образованных читателей и не любит громких политических заявлений. Здесь, наверное, проявляется одна из основных черт континентального консерватизма: индивидуализм его сторонников. Во всяком случае, в Германии консерватизм уже несколько десятилетий больше не является организованным политическим течением в отличие от англосаксонского пространства, где консервативные течения временами набирают немалый политический вес и - по крайней мере, в Великобритании - влияют на программу правящей партии.

Для континента же действует тезис, удачно сформулированный Клаусом фон Байме: «Ни одно понятие, связанное с политической идеологией или движением, не было столь глубоко выхолощено, как эпитет “консервативный”» . Это имеет последствия для самого понятия, которое, получая политический смысл, сразу же становится боевым лозунгом и, будучи и без того уже довольно размытым, повторяет судьбу всех боевых лозунгов, используемых при обмене ударами между сторонниками и противниками: им грозит полная утрата всякого смысла . Поэтому ситуация такова, что это понятие используют не столько сторонники консерватизма, сколько его противники, и оно является «неискоренимым» прежде всего потому, что «противники консервативных партий не могут отказаться от этого ярлыка в политических дискуссиях - как либералы, так и социалисты» .

Контуры континентального консерватизма в семи смысловых признаках - попытка описать понятие

Ниже автор предпринимает попытку в семи кратких тезисах описать контуры континентального консерватизма, чтобы, таким образом, с одной стороны, более четко понять его специфику, а с другой стороны - чтобы выявить общие моменты консервативных течений . Консерватизм - это многогранная система убеждений, и, наверное, не существует такого определения, с которым сразу бы согласились все, кто считают себя консерваторами. Поэтому ниже речь пойдет о признаках, которые с разной степенью значимости в каждом отдельном случае очерчивают контуры этого понятия.

I. Сначала о самом слове и его происхождении: «консервативный» значит желающий что-то сохранить, хранящий верность какому-то делу или убеждению - в смысле служения этому делу и его ценностному содержанию. При этом взор субъекта отвращен от современной ситуации.

Это изначально означает, что консерватизм - в обыденном, привычном понимании - это не теория, оправдывающая претензию на господство, не обоснование властных устремлений, эта позиция не дает повода к превосходству над другими людьми, здесь имеется в виду лишь одно: служение. Консерватор несет службу memoria - службу памяти и верности этой памяти, сохраняя ее от забвения. Верность традициям - пусть даже в более современной форме - консерватор считает своей первейшей и важнейшей задачей, которую он в то же время понимает как служение обществу, в котором он живет. В английском языке эта позиция также характеризуется словом «conservationist». При этом имеется в виду позиция, никак не обусловленная какой-то теорией, чего скорее можно ожидать от «conservative», но и у таких «консерваторов» теоретический посыл встречается очень редко, что вовсе не означает, что «conservative» не способен к глубокой рефлексии.

II. Консерватор тонко чувствует весомость реального, исторически сложившегося - того, что было, прошло, забыто, и всего того, что сослужило хорошую службу и заслуживает сохранения в будущем. В этом он нередко противостоит общественному большинству, устремленному в будущее и жаждущему новшеств, нередко слишком охотно поддающемуся манящим футуристическим соблазнам. Следуя своим убеждениям, консерватор сопротивляется этим умозрительным соблазнам: то, что было и что есть, о

бладает непреходящей ценностью, это не пустяки, об этом стоит помнить, эти вещи стоит принимать во внимание, хотя и не без критического анализа.

Своей позицией консерватор оказывает давление на новации, заставляя искать им оправдание в сравнении с традицией . «Консерватизм подпадает под правило распределения бремени доказывания, согласно которому - будь то в науке или в политике - обоснования требует прогресс, а не традиция» . Характерное для консерватора убеждение, состоящее в том, что ощущение значимости прошедшего, которому грозит забвение, является не идеализацией прошлого - порой она имеет место, но тогда консервативная позиция становится романтической ностальгией, - а представляет собой скепсис в отношении всего революционного , целью которого якобы является начало совершенно новой истории.

Консерватор знает, что такие предприятия всегда заканчиваются крахом. Пусть история - это тяжкое бремя, но освободиться от него невозможно. Тем не менее, консерватору свойственно понимание, которое Джузеппе Томази ди Лампедуза высказывает в романе «Леопард»: «Если мы хотим, чтобы все оставалось так, как есть, нужно, чтобы все изменялось» . Может быть, в этом смысле Кальтенбруннер тоже становится на сторону оксиморона и высказывается в пользу проспективного консерватизма: «Критический вопрос в адрес всякой будущей консервативной теории будет… звучать так: как она определяет великие задачи консерватизма - как простое сохранение существующих остатков порядков прошлого или же как создание нового строя, при котором сохранение будет возможным и разумным? В первом случае это будет беспомощное времяпрепровождение малодушных людей, желающих как можно медленнее растрачивать то, что имеют. Во втором же случае это будет проспективный консерватизм, ориентированный на использование еще не раскрытых возможностей, на обновление, творчество и возрождение» .

Но при этом возникает вопрос: может ли эта позиция действительно называться консерватизмом, ведь здесь речь идет о создании нового, или возрождении того, что затем следует сохранять? Разве не всякий, кто создает что-то новое, желает, чтобы сохранялось то, что он считает своим творением? Здесь консерватизм действительно - говоря словами Молера - рискует окунуться в ночь, где все кошки серы, то есть в которой останутся одни лишь консерваторы.

III. Консерватор часто - и даже по большей части - является скептиком. Он не доверяет новому и всему, что выдает себя за «прогресс». Он постоянно задает вопрос: что такое прогресс? Изобретение гильотины - это для человечества прогресс, как утверждал ее изобретатель Жозеф-Игнас Гильотен, а вместе с ним и вожди французской революции, которые на самом деле так думали, поскольку эта форма умерщвления людей, в отличие от прежних способов казни - повешения и отрубания головы мечом, - была якобы безболезненной и, значит, «более гуманной»?

Консерватор не доверяет тому, что объявляется прогрессом, он с недоверием относится, кроме того, ко всем бурным восторгам по поводу мнимых улучшений, ко всем обещаниям посюстороннего прекрасного будущего, счастья и благоденствия. Он старается противостоять соблазну броситься в объятия нового уже потому, что оно «новое». Таким образом, консерватора и скептика объединяет вопрос о цене «прогресса». Убеждение консерватора состоит в том (говоря словами Николаса Гомеса Давила), что «современный человек, занимаясь строительством, разрушает больше, чем когда просто разрушает» .

Здесь кроется источник характерной для консерваторов культурно-цивилизационной критики - прежде всего, она возникает тогда, когда современность ощущает свое превосходство над прошлым. В таких случаях консерватор склонен к тому, чтобы подвергать сомнению подобное чувство превосходства, может быть, даже предполагать обратное и оценивать современность не как эпоху подъема, неудержимого прогресса, а скорее как застой, если даже не регресс.

IV. Для консерватора характерно ярко выраженное, прямо-таки неутолимое стремление к четким масштабам. Он выступает против произвола, неразборчивости и бездумности, постоянно находясь в поиске масштабов жизни или, лучше сказать, в поиске жизненного порядка , еще точнее - в поиске «правильного» порядка, соразмерного жизни и ее смыслу. То, что такой порядок действительно существует и его можно найти, соответствует глубокому убеждению консерватора, который - во всяком случае преимущественно - уже по этой причине оппонирует волюнтаристско-конструктивистскому мышлению постмодерна.

Откуда берутся такие масштабы жизненного порядка? Консерватор говорит: «сверху», «может быть, от Бога» . В этом, как я предполагаю, состоит сердцевина консерватизма. Масштабы жизненного порядка, по убеждению консерватора, ни при каких условиях нельзя отдавать во власть человеческого произвола; чтобы их понять, необходимо углублять собственное мышление, хотя это и не всякому человеку доступно .

Масштабы - это обоснование и контуры порядка, а значит - альтернатива хаосу и анархии. Некоторые консерваторы даже склонны к некой анархии, но то, что им порой нравится - это анархия мышления. Может быть, у них сумбурное ощущение жизни, но их сознанию анархия не свойственна . Напротив: беспорядок в обществе приводит их в ужас, отсутствие правил - не их стихия. Порядок в обществе, правда, должен следовать принципам, правомерность которых не обусловлена только лишь тем, что с этими принципами согласно большинство. Для консерватора основой общественного порядка является право, высший порядок, на который общественный порядок ориентирован.

Только право наделяет легитимностью строй жизни и общества. Nota bene: право, а не закон, который всегда может быть обращен против права. «Право и порядок»: консерваторы часто называли и называют их на одном дыхании, иногда упуская из виду, с какой легкостью эта фраза может быть извращена, может быть выхолощен ее исконный смысл. «Правом» в этой связи консерваторы называют то, что безусловно предшествует всем действиям и решениям человека. Консерватор понимает право в том смысле, что он думает в мире о Боге, когда говорит о Человеке. И эту максиму он считает источником всей политической и государственной легитимности.

V. Все это означает следующее: консерватизм изначально и прежде всего ориентирован на антропологию и лишь потом - возможно, на втором этапе, если это вообще возможно - на политическую теорию. Антропология консерватизма защищает человека как масштаб всякой политики и не приемлет идеологии и интересы, если они становятся решающим импульсом для политики, угрожая таким образом существующим идентичностям .

Поэтому консерватизм в Европе - как в Западной, так и в Восточной - как правило , связан с христианской религией . Не потому, что христианство имеет склонность к консерватизму , а потому, что оно как ни одна другая религия ставит человека в центр внимании. Потому что христиане - и иудеи - видят в человеке творение Господа, и Божественное воплощение является сердцевиной христианского учения. Поэтому теоцентричность христианства в то же время является антропоцентричностью.

Где бы человек ни испытывал страдания - или даже, как предлагают некоторые биополитики, следует создать «нового человека», - консерватор всегда стоит на стороне реального, живого, страдающего человека, защищая его в том числе от государственных и политических невзгод. Консерватор не идеализирует человека, напротив: он знает, говоря словами Иммануила Канта, что человек вырезан из кривого дерева ; но в то же время он знает, что достоинство человека неприкосновенно. Поэтому он видит в нем, в человеке, высшую из всех ценностей, достойных защиты. Поэтому он сакрализирует не общество, не власть и не государство, а лишь их единственную антропологическую легитимацию, дающую смысл их существованию, то есть человека - или, говоря лучше и точнее, человеческую личность с ее духовным стержнем, который составляет основу святости, сакральности личности - ее неприкосновенности .

Сегодня это ставит консерватора в критическую оппозицию ко всем попыткам биополитики, направленным на то, чтобы позволить третьим лицам распоряжаться жизнью - рожденной или не рожденной, слабой или сильной, больной или здоровой. Консерватор с недоверием относится не только к обещаниям генной инженерии и биотехники, но и видит в них угрозу святости жизни, которую необходимо в любом случае отвести. Если решения о человеческой жизни будут зависеть от воли третьих лиц, будь то распоряжения парламентов или решения экспертов, консерватор будет протестовать: он противостоит попыткам «улучшить» человека, так же как и предложениям об эвтаназии людей, уставших от жизни.

Понимание антропоцентрики подводит его к образу человека, согласно которому безусловная ценность и защита жизни не подлежат никаким сомнениям, то есть ни при каких условиях не могут быть отменены или даже просто ограничены . Ведь он понимает: «Государство, создающее права человека, может также права человека отменить» . От разрушения, в том числе собственными руками, человек остается защищен лишь тогда, когда телесная неприкосновенность и духовная целостность его жизни ценятся выше, чем все другие конституционные ценности.

VI. Василий Васильевич Зенковский писал в 1948 г. в первом томе своей «Истории русской философии» : «Русская идея» - Зенковский говорит о «Russian thought», русском мышлении - антропоцентрична; на первом месте стоит человек; ее тема - человек, и поэтому она «панморальна» и «панисторична»; она направлена на единство мышления и жизни , человека и истории. Для консервативного мышления в плане сохранения ценностей из этого вытекает следующее: спасать надо не структуры, сохранять надо человека как центральное звено истории.

Это консервативный подход, направленный - не у Зенковского, но по сути - против модерна, против тенденций к ликвидации человека. Эти тенденции прототипически воплощены в тоталитаризмах ХХ в. Адольф Эйхман говорил: человек - это лишь маленькое колесико в механизме , который называют историей или прогрессом, сегодня же говорят об инновациях. Если подорвать позиции человека, то это якобы лишь ускорит ход истории и построение «нового» общества: например, в соответствии с критериями принадлежности к определенной расе или определенному классу. Сегодня, в эпоху, которую многие называют постмодерном, придется добавить: или общества, состоящего из генетически «улучшенных» людей согласно новейшим научным познаниям.

Это роднит консерватизм с другими понятиями, которые также приобретают более четкие контуры на политической арене: вспомнить хотя бы такие понятия как либерализм и социализм. Сколь различны, многообразны, зачастую противоположны толкования и модели поведения, собранные под этими понятиями! Там, где какое-то понятие используется не только для самообозначения, но и - даже гораздо чаще - для клеймения, диффамации и очернения со стороны противника, в разных контекстах проявляются смысловые признаки, которые настолько различны и даже противоположны, что логическое понимание данного термина становится невозможным. Именно в этом состоит смысл боевых лозунгов, которые Штефан Бройер называет «пафосными формулами» : в содержательном плане они должны оставаться или становиться нечеткими и неясными, потому что их тогда удобнее использовать для обмена ударами. У философа в этом случае просто волосы встают дыбом, но политик не может обойтись без таких боевых понятий, и все требования о большей смысловой четкости тщетны, так как использование понятий в философии и политике подчинено совершенно разным критериям, не совместимым друг с другом.

Но это означает, что консерватизм как политический термин поддается определению лишь в конкретном историческом контексте. В XIX в. он имел совершенно иную направленность, чем в начале - а затем и в конце - ХХ в. Констатация необходимости исторической привязки смыслов относится, наверное, ко всем политическим терминам. В специфическом случае предпринятого здесь поиска содержания, связанного с консервативными установками, обнаруживается довольно мало общих моментов, если сравнивать XIX и ХХ вв. Защита господствующего положения дворянства, например, не имеет практически ничего общего с целями консервативной революции 1920-1930-х гг., и, тем не менее, оба этих течения безусловно и в равной мере считаются исторически значимыми формами проявления консервативного мышления.

Если отвлечься от неизбывной неопределенности этого обобщенного понятия в историко-политическом измерении с претензией на теорию, то ситуация с этим понятием в значении поведенческой модели иная - она гораздо лучше. Здесь вполне можно выявить общие признаки. Поэтому под консерватизмом, если отмежевать его от традиционализма и реставрации, в конечном счете преимущественно подразумевают внутреннюю, превратившуюся в убеждение установку - поведенческую модель. Действия, вытекающие из размышлений, на основе которых складывается поведенческая модель, называют максимами. Одна из таких максим - консерватизм. Как констатирует Хайек, он плохо подходит для преобразования в теорию, выходящую за рамки таких максим, или иными словами: консерватизм - это, прежде всего, индивидуальный, ставший моделью поведения образ мышления и действий, который в теории и на практике еще менее, чем для политической теории, пригоден для создания фундамента связной идеологии. В качестве модели поведения консерватизм способен обосновать максимы действий, но как теория он не в состоянии описать цели формирования общества, если только он сам не создаст общество, которое он намерен сохранять. Но тогда он неотвратимо столкнется с той самой дилеммой, о которой уже не раз говорилось выше.

1916 Началось сражение на реке Сомме . Атаке британо-французских войск предшествовал недельный артобстрел немецких позиций. В первый день сражения погибла 21 тыс. человек. Сражение на Сомме ознаменовалось также первым применением танков. Но длившаяся четыре месяца битва не внесла стратегического перелома в ход войны, хотя потери обеих сторон были огромными: 500 тыс. человек с германской стороны и 700 тыс. - со стороны Антанты.

1778 В замке Эрменонвиль скончался от апоплексического удара Жан Жак Руссо, французский философ-просветитель и писатель-сентименталист. Он оказал огромное влияние на развитие общественной мысли, политическую и социальную философию второй половины XVIII–XIX вв. В своих произведениях Руссо выступал против социального неравенства, деспотизма королевской власти. Он идеализировал естественное состояние всеобщего равенства и свободы людей, разрушенное введением частной собственности. Государство, по Руссо, может возникнуть только в результате договора свободных людей. В «Рассуждениях о науках и искусствах» (1750) Руссо впервые сформулировал главную тему своей социальной философии - конфликт между современным обществом и человеческой природой. Он утверждал, что хорошие манеры не исключают расчетливого эгоизма, а науки и искусства удовлетворяют не коренные потребности людей, но их гордыню и тщеславие. Руссо поставил вопрос о тяжкой цене прогресса, считая, что последний ведет к дегуманизации человеческих отношений. Теории мирного проповедника добра и естественных чувств были встречены одинаково враждебно в самых различных кругах. «Эмиль» был осужден Парижским парламентом в 1762 г., автор его был вынужден бежать из Франции. В Женеве были сожжены и «Эмиль», и «Общественный договор», а Руссо был объявлен вне закона. Но самое удивительное другое: якобинцы обосновали с помощью его идей не только атеистический культ Верховного Существа, но и террор. Виновата ли в этом эпоха или сам философ заложил в свое учение ядовитое жало скепсиса и отрицания? Об этом спорят до сего дня.

1776 На II Континентальном конгрессе 12 американских колоний приняли Декларацию независимости , основным автором которой был Томас Джефферсон. 13-я колония – Нью-Йорк – присоединилась к ним несколькими днями позже. Они образовали Соединенные Штаты Америки.

1796 В Царскосельском дворце родился Николай I, российский император с 14 декабря 1825 г. В его царствование Российская империя достигла вершины своего блеска и могущества, и в то же время его правление завершилось грандиозной катастрофой – поражением России в Крымской войне. Такими же, как и результаты его царствования, были и оценки современников его личности. Одни считали его жестоким и бездушным солдафоном (А. Герцен и Л. Толстой), другие – образцом великодушия и справедливости. Советские идеологи и историки тоже не щадили Николая. Так что до истинного облика императора докопаться не просто. Но некоторые черты его характера очевидны. Свое служение Отечеству Николай воспринимал как высокую религиозную миссию. Он не был реакционером, скорее его можно назвать «консерватором с прогрессом», способным к умеренным реформам сверху, постепенно и тщательно подготовленным. Он не заигрывал с общественным мнением и не укреплял и возвеличивал традиционные ценности российского общества и государства, как умел и мог. Кто сегодня скажет, что это недостойный пример и для современных государственных деятелей? (25.06)

1918 В Москве взрывом бомбы, брошенной левым эсером Я. Блюмкиным, был убит немецкий посол граф Мирбах . Это покушение стало сигналом к выступлению левых эсеров против большевиков. Они заняли Трехсвятительский переулок, телефонную станцию и телеграф, арестовали Феликса Дзержинского и других большевиков, обстреляли из орудий Кремль и разослали по телеграфу телеграммы с призывом к восстанию. Подавлением мятежа руководил лично Ленин. Члены фракции левых эсеров ВЦИК и проходившего в те дни V Всероссийского съезда Советов были арестованы, для захвата штаба эсеров в районе Трехсвятительского переулка была брошена латышская стрелковая дивизия под командованием И. Вацетиса. К 2 часам дня 7 июля мятеж был ликвидирован. Руководители эсеров тогда решением ВЦИК были амнистированы. Карательная машина настигла их позже.

1807 Подписан Тильзитский мирный договор между Россией и Францией. Он предусматривал выход России из антифранцузской коалиции и признание ею всех завоеваний Наполеона. Условия Тильзитского мира вызвали недовольство в русском обществе, поскольку они ограничивали самостоятельность России в международных делах.

Даты российского календаря до 1918 г.
даны по новому и старому стилю.

Вопрос: «Он был консерватором, но "консерватором с прогрессом", способным к определенным умеренным реформам сверху, подготовленным постепенно, без заигрывания с общественным мнением. Процессы, происходившие во время его царствования, которые он в значительной степени инициировал, способствовали созданию экономических основ нового общества, складыванию русской национальной культуры. Образ Петра Великого, воспринимаемый как символ национального единства, сыграл свою роль в идеологическом обеспечении этого процесса. Его царствование подготовило грядущие реформы после Крымской войны, когда дворянство и правящая элита страны оказались готовы поступиться рядом своих корпоративных преимуществ во благо России». С1. О ком идет речь в документе? Какими чертами личности примечателен. Приведите не менее 2-х положений. С2. Какие реформы были проведены в России в этот период? (Укажите не менее 2-х.) О каких грядущих реформах, проведенных после Крымской войны, идет речь?

Вопрос:

«Он был консерватором, но "консерватором с прогрессом", способным к определенным умеренным реформам сверху, подготовленным постепенно, без заигрывания с общественным мнением. Процессы, происходившие во время его царствования, которые он в значительной степени инициировал, способствовали созданию экономических основ нового общества, складыванию русской национальной культуры. Образ Петра Великого, воспринимаемый как символ национального единства, сыграл свою роль в идеологическом обеспечении этого процесса. Его царствование подготовило грядущие реформы после Крымской войны, когда дворянство и правящая элита страны оказались готовы поступиться рядом своих корпоративных преимуществ во благо России». С1. О ком идет речь в документе? Какими чертами личности примечателен. Приведите не менее 2-х положений. С2. Какие реформы были проведены в России в этот период? (Укажите не менее 2-х.) О каких грядущих реформах, проведенных после Крымской войны, идет речь?

Ответы:

Насколько помнится мне: речь идет о Николае I. Его правление началось с подавления восстания декабристов 1825 года и вся политика позднее сводилась к ужесточению: ужесточение уензуры, подавление инакомыслия, усиление политического сыска. Ну а реформы.... так это скорее всего отмена крепостного права в 1861, проведенная Александром 2

Похожие вопросы

Полюбуйся, как описал Г.Цыферов помидорчик.Помогли ли ему в этом глаголы, прилагательные, существительные? Подчеркни каждую из этих частей речи своим цветом. Покраснел помидорчик на один бок. Теперь он как маленький светофорчик:там, где солнышко взойдет, бок красный; где луна-зеленый выдели корень в двух первых словах

Бессильны мы, русское стадо, перед напором двух–трёх немцев.

Богатство приводит в движение множество низких побуждений, налагает на человека тяжёлые повинности. Богач становится предметом эксплуатации, образуется сплетение лжи, для великого множества людей, входящих с ним в отношения, личность его исчезает. Подобной же участи подвергается ум, особенно ум господственный. Сближение с ним ставят себе в честь, люди стараются показаться перед ним умными людьми.

В наше время люди живут для мысли, и вся жизнь, драгоценный дар Божий, воплощается у них в мысли.

В Палестине требует крайней осмотрительности отношение к Патриарху и грекам, ненавидящим всё то, что идет мимо их кармана.

Величайшее зло конституционного порядка состоит в образовании министерства на парламентских или партийных началах.

Власть, завися исключительно от случайного или прямо развратного выбора, чувствует около себя лишь гнетущую силы выбравшей её среды и ей только подчиняется. Эта власть потеряла значение права и стала тяжкой повинностью. В старосты выбираются самые плохие мужики, обрекаемые на высиживание штрафов за чужие прегрешения. Действительная сила принадлежит кулакам и горлопанам. Надобно поставить в деревне полицейскую власть, имеющую опору вне деревни.

Вслед за доктринёрами науки идёт стадным обычаем толпа интеллигенции. Общие положения приобретают значение непререкаемой аксиомы, борьба с коею невозможна.

Вся мудрость жизни в сосредоточении мысли и силы, все зло - в её рассеянии. Делать - значит не теряться во множестве общих мыслей, но выбирать себе дело в меру свою.

Всякий, кто не делал никакого дела и кому лень делать дело, к которому приставлен, сочиняет проект нового закона.

Всякому хочется очистить себе ровное поле и творить; из чего творить, какие под рукой материалы - редко кто даёт себе отчёт с практическим разумением. Нравится высший прием творчества - творить из ничего.

Выборы - дело искусства, имеющего подобно военному искусству свою стратегию и тактику. Между кандидатом и избирателями посредствует комитет, главной силой коего служит нахальство.

Высшие государственные должности должны быть объявлены несовместимыми со службой в акционерных правлениях. Что касается остальных, подчинённых должностей, то чиновник не должен принимать на себя другие занятия, не заявив об этом начальству.

Глубоко логическое, научное развитие мысли почти никогда не сходится с организаторской способностью.

Государство тем сильнее имеет значение, чем явственней в нём обозначается представительство духовное.

Грузины молились на нас, когда грозила опасность от персов. Гроза прошла и появились признаки отчуждения. Потом Шамиль, опять притихло. Прошла опасность - грузины снова начали безумствовать - по мере того, как мы баловали их, приучили к милостям за счет казны. Всякая попытка привести их к порядку возбуждает нелепые страсти и претензии. Повторяется горький опыт, который приходится выносить России со всеми спасёнными инородцами.

Дело власти есть дело непрерывного служения, а потому самопожертвования.

Демократическая форма самая сложная из всех известных в истории человечества. Поэтому эта форма повсюду была преходящим явлением, и, за немногими исключениями, нигде не держалась долго, уступая место другим формам.

Для предводителя партии требуется прежде всего сильная воля. Это свойство органическое, подобно физической силе, и не предполагает непременно нравственные качества. При крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и самой злобы, человек с сильной волей может стать главою собрания, хотя бы к нему принадлежали люди, далеко превосходящие его умственными и нравственными качествами. К воле присоединяется красноречие. В больших собраниях решительное действие принадлежит не разумному, но бойкому и блестящему слову, громкие слова и фразы, искусно подобранные, рассчитанные на инстинкты гладкой пошлости, всегда таящиеся в массе. Если же у предводителя нет красноречия, он стоит подобно режиссёру за кулисами и направляет ход парламентского представления, выпуская ораторов.

Есть в человечестве натуральная, земная сила инерции, имеющая великое значение. Разрушить её - значило бы лишить общество устойчивости, без которой невозможно дальнейшее движение.

Есть такие глубины, которых государственная власть не должна касаться, чтобы не возмутить коренных источников верования.

Жизнь не наука и не философия, она живёт сама по себе, живым организмом.

Знание, само по себе, не воспитывает ни умения ни воли.

Когда живешь в так называемом обществе, приходится ежеминутно вступать в отношения с людьми, с которыми у тебя нет ничего общего.

Когда суд отделён от государства, суд становится орудием господствующей политической партии или известных политических тенденций.

Кредит стал могущественным орудием для создания новых ценностей, но это средство сделалось доступным каждому, и, при относительной легкости его употребления, далеко не все ценности получают действительное значение и служат для производительных целей; большей частью создаются ценности дутые, с расчётом на внезапное обогащение.

Люди власть имущие, но, видимо, не имущие русского разума и русского сердца шепчутся ещё о конституции.

Много зла наделали человечеству философы школы Ж.Ж.Руссо. Она построена на ложном представлении о совершенстве человеческой природы.

Можно быть лично и безнравственным человеком, но в то же время быть носителем великой нравственной силы.

Можно ли представить себе деспотизм более насильственный, более безответственный, чем деспотизм печатного слова. И именно об охранении этого деспотизма хлопочут всего более ожесточенные поборники свободы.

На правде основана, по идее своей, всякая власть, и поелику правда имеет источником своим Всевышнего Бога, то: несть власть, аще не от Бога. Итак, власть существует ради Бога и есть служение, на которое обречен человек. Отсюда безграничная сила власти и страшная тягота её.

Национализм можно назвать пробным камнем, на котором обнаруживается лживость парламентского правления.

Начальнику должно быть присуще сознание достоинства власти. Сознание достоинства воспитывает простоту и свободу в обращении с людьми.

Нравственное начало власти одно, непреложное: кто хочет быть первым, тот должен быть всем слугой. Если бы все об этом думали, кто пожелал бы брать на себя невыносимое бремя? Однако все готовы идти во власть и это бремя власти многих раздавило.

Нынешнее недовольство - болезнь повальная, эпидемическая, которой заражено всё новое поколение. Люди вырастают в чрезмерных ожиданиях, происходящих от чрезмерного самолюбия и чрезмерных, искусственно образовавшихся потребностей.

Общая болезнь всех так называемых государственных людей - честолюбие или желание прославиться.

Один разве глупец может иметь обо всём ясные мысли и представления.

Основная санкция закона в том, что нарушение заповеди немедленно обличается в душе у нарушителя - его совестью. Об этом высоком значении закона забывает новая политика законодательства.

Отделение Церкви от Государства? Если хотят, чтобы государство отказалось от права поставлять пастырей Церкви и от обязанности содержать их, - это будет идеальное состояние, которое нужно подготовлять. Но умные, ученые люди определяют его так: Государству не должно быть дела до церкви, Церкви до государства. Но разве возможно тело отделить от духа? Нравственное начало едино - оно не может двоиться, оно не может двоиться.

Отправление власти есть обличение правды и различение неправды: на этом основана вера во власть и неудержимое тяготение к ней всего человечества.

Отчего у нас так много обезумевших юношей? Не от того ли, что мы ввели у себя ложную, несвойственную нашему быту систему образования, которая отрывая каждого от родной среды, увлекает его в среду фантазии, а потом бросает его на большой рынок жизни, без умения работать, но с непомерным самолюбием, которое требует всего от жизни, само ничего не внося.

Парламент есть учреждение, служащее для утверждения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей, высшее выражение эгоизма.

Поборник преобразования есть поборник улучшения, как говорят прогресса, а кто возражает против необходимости преобразования, какого бы то ни было, тот враг прогресса, враг добра, блага и цивилизации [в общепринятом, но от этого ничуть не более точном, представлении - А.В.].

Протестантское начало привело Германию к силе, но оборотная медаль этого верования - презрение к чужому верованию, отождествление его с неправдой.

Птолемеева система уже отжила свой век, но как понять, что в наше время восстанавливается господство её в ином круге понятий и явлений… Новейшая философия человека принимает за центр вселенной и заставляет всю жизнь обращаться около него. И это старьё выдается за новость, последнее слово науки.

Самая драгоценная способность правителя - способность организационная, это талант прирождённый.

Самое понятие о просвещении отождествилось в умах интеллигенции с количеством знания. Результат - расположение мнимой интеллигенции, воображающей себя знающею, но лишённой того, к чему должно вести всякое знание - умения взяться за дело, вести его добросовестно и искусно.

Самолюбие раздулось до неестественных размеров, претензии и потребности разрослись не в меру, а в решительные минуты, когда надобно действовать, не оказывается силы, нет ни разума, ни характера, ни знания. Отсюда множество нравственных банкротств, которые происходят в некотором роде от тех же причин, как и банкротства экономические.

Самоубийство стало обыденным явлением нашей общественной жизни.

Свобода, в смысле демократическом, есть право власти политической, право участвовать в правлении государством.

Сколько гибнет сил от неправильного, уродливого их распределения.

Суд присяжных есть не более чем древняя, творящая суд демократия.

Умение найти и выбрать людей - первое искусство власти, другое умение - направить их.

Уничтожение кабака [то есть в тогдашних условиях переход от частных производства и продажи водки к государственным - А.В.] есть решительно первая потребность, необходимая мера для спасения России.

Школа отбивает детей от умения делать известное дело, отбивает искусственно, воображаемым знанием.

Энтузиасты демократии уверяют себя, что народ может проявлять свою волю в делах государственных, на деле же народное собрание способно только принимать по увлечению мнение, выражаемое одним человеком или некоторым числом людей.

Я буду приказывать, мечтает искатель власти, и слово моё будет творить чудеса, подобно магическому жезлу.

1 ноября 1894 года скончался император Александр III, получивший прозвище Миротворец, поскольку оказался единственным русским монархом за весь XIX век, который не участвовал ни в одной войне за всё время своего правления.

Царствование Александра по-разному оценивалось как его современниками, так и потомками. Люди левых и либеральных взглядов считали его мрачным реакционером, который поставил себе целью искоренение любого общественного прогресса. Славянофилы и консерваторы, напротив, видели в нём идеал государя, не склонного к резким и радикальным реформам и заботящегося, прежде всего, о благе общества.

При нём не было великих свершений, захватывающих дух, но вместе с тем не было и катастрофических провалов. Мы выяснили, каким был последний русский монарх, при котором общество жило без радикальных потрясений.

Случайный император

Коллаж © L!FE Фото: © wikimedia.org

Александр Александрович вообще-то не должен был стать императором. Он был вторым по старшинству сыном Александра II. Наследником престола был его старший брат Николай Александрович. Именно он получал воспитание и образование, необходимые для решения насущных государственных задач. Александр же готовился к военной службе и получал образование с упором на военное дело. Наставником юного Александра Александровича был генерал Перовский.

Николай Александрович был молодым человеком огромных талантов. По отзывам его наставника, он имел все шансы стать одним из лучших российских правителей, настолько умён и способен он был. Александр же существенно уступал брату в обучении. Например, он завалил курс по истории и русскому языку (писал он грамотно, но не умел формулировать мысль так, как надлежало его статусу).

Судьба оказалась жестока к цесаревичу. Во время визита в Европу молодой наследник престола внезапно заболел и в возрасте 21 года умер от туберкулёзного менингита. 20-летний Александр автоматически стал наследником престола. Он сокрушался такому удару судьбы и его двойственности, худший день смерти брата, которого он очень любил, одновременно являлся для него лучшим днём, поскольку он становился наследником престола: «Ужасный день смерти брата и моего единственного друга. Этот день останется для меня лучшим днём моей жизни», - писал он. В честь умершего брата он назвал своего первенца - будущего императора Николая II.

Сразу же после этих событий к Александру были приставлены лучшие преподаватели, чтобы он восполнил пробелы в образовании, и он прослушал курс, необходимый для будущего императора. Наставник молодого цесаревича Константин Победоносцев в его правление станет одним из самых влиятельных политиков России, при его непосредственном участии будут решаться многие вопросы.

В не менее печальных обстоятельствах Александр стал императором. Если он стал наследником из-за трагической гибели брата, то императором - после трагической гибели отца, убитого террористами-народовольцами.

Государственные интересы выше личных

Александр женился на невесте своего скончавшегося брата. Датская принцесса Дагмара была обручена с Николаем Александровичем, но пожениться они не успели из-за болезни наследника престола. Дагмара и Александр ухаживали за тяжелобольным братом в его последние дни. На тот момент у Александра уже была дама сердца - фрейлина Мещерская. Но в новых обстоятельствах Александр уже не мог на ней жениться, иначе брак был бы морганатическим и их дети не имели бы прав на престол.

Император Александр II настаивал, чтобы сын взял в жёны Дагмару, уже полюбившуюся императорской семье. Наследник престола выбирал, отказаться от престола ради любви или принять его, но жениться на другой. После непродолжительного периода метаний, под влиянием отца наследник престола подчинил государственным интересам свои собственные, объяснившись с Мещерской. Через год с небольшим после смерти брата он сделал предложение его невесте. Как ни странно, брак, заключённый в столь необычных обстоятельствах, оказался на удивление крепким и счастливым. Почти все современники отмечают взаимную привязанность супругов друг к другу.

Миротворец

Александра с полным основанием можно назвать Миротворцем, он первый со времён Петра II император, не принимавший участия в войнах, и единственный русский император со столь продолжительным сроком мирного правления. Тем не менее лично Александру довелось принимать участие в войне - только тогда он был цесаревичем.

В ходе Русско-турецкой войны 1877-78 годов он командовал Восточным отрядом Дунайской армии. Именно этот отряд принял на себя основной удар в ходе осеннего наступления турок 1877 года и сумел сдержать его.

Все присылаемые из Петербурга вещи Александр раздавал солдатам, благодаря чему был популярен в своём отряде. На войне он начал отращивать бороду, которую позднее носил постоянно, став первым бородатым русским императором. Военный опыт оказал большое влияние на царя: «Я рад, что был на войне и видел сам все ужасы, неизбежно связанные с войной… Всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры для того, чтобы избежать ужасов войны, конечно, если его не вынудят к войне его противники», - говорил он позднее.

В дальнейшем император неукоснительно придерживался мирных установок, и не только сам не вступал в войны, но и предотвращал отдельные конфликты. В частности, в том числе и его стараниями не состоялась очередная франко-немецкая война.

Консерватор

Александр II был убит за несколько дней до рассмотрения конституционного проекта Лорис-Меликова. Новый император поначалу сомневался в том, каким курсом пойти: продолжить либеральные реформы своего отца или же частично свернуть их. Под влиянием Победоносцева Александр склонился ко второму варианту.

Победоносцев - один из наставников императора, в его правление стал одним из главных серых кардиналов политики. Будучи либералом в молодости (он даже сотрудничал с «Колоколом» Герцена), в зрелые годы Победоносцев стал убеждённым консерватором, полагавшим, что дальнейшие либеральные реформы уничтожат Россию.

При новом императоре была возвращена цензура печати. Для евреев, ассоциировавшихся тогда с революционностью, были установлены квоты на получение высшего образования. Наиболее известным ограничительным актом в образовательной сфере стал знаменитый «Циркуляр о кухаркиных детях». Правда, он не запрещал учиться в гимназиях детям из беднейших семей. Он лишь рекомендовал директорам гимназий более тщательно подходить к отбору детей из беднейших слоёв общества, учитывая их возможности для учёбы. В лучшем случае этот указ затронул 0,1% учеников гимназий, поскольку дети кухарок и прачек и без того крайне редко учились в гимназиях, предпочитая им земские школы или церковно-приходские. В любом случае, гонителем прогресса императора нельзя назвать, бюджетные расходы на образование в его правление выросли почти в полтора раза.

Губернаторы получали право вводить режим усиленной охраны на своих территориях. В условиях этого режима полиция имела право арестовывать на 7 суток подозреваемых в государственных преступлениях. В царствование Александра практически не было террористических актов, и атмосфера оставалась относительно спокойной.

Протекционист

В экономической сфере Александра ждал большой успех. Стабильный экономический рост сопровождал все 13 лет царствования императора. Происходило это благодаря протекционистской государственной политике. Добиться её было не так просто: принципы свободной торговли активно отстаивались купеческими кругами. Было гораздо выгоднее приобретать товары за границей и продавать их уже в России, чем начинать производство с нуля. Эта порочная система была сломлена введением высоких таможенных пошлин.
Пошлинные тарифы на те производственные товары, которые могли быть произведены в России, были повышены до 30%, благодаря чему стало выгоднее производить их в стране, чем закупать за границей. Рост производства чугуна, стали и угля стал рекордным за всё дореволюционное время. Нефти - тоже, но надо учитывать, что она практически не разрабатывалась в прошлые годы, поэтому и рост практически с нуля был высоким, а в случае с чугуном и сталью Россия имела достаточно развитое производство и прежде. Установление невысокого налога на прибыль акционерных обществ стимулировало открывать новые предприятия. В среднем российская промышленность стабильно росла на 7-8% в год.

Был наведён порядок в области железных дорог. Ранее они были частными и отличались запутаннейшей тарифной системой. Александр национализировал большую часть дорог и установил чёткую тарифную систему, благодаря чему из убыточных они стали доходными и приносили немало средств в государственный бюджет.

Отмена подушной подати

Одним из самых значимых изменений в финансовой сфере стала отмена подушной подати. Сейчас мы все привыкли, что каждый гражданин платит налоги. Но Александр пошёл на рискованный шаг, облегчивший финансовое бремя крестьянства, которое было основным тягловым сословием. Он полностью отменил подушную подать, бывшую значительным подспорьем для бюджета. Вместо подати были увеличено число косвенных налогов: акцизы на водку, табак, сахар, спички и т.д.

Несмотря на отказ от подушной подати, которая была одним из основных источников пополнения бюджета в прежние полтора века, грамотная экономическая политика императора позволила не только компенсировать эти потери, но и многократно восполнить их. Бюджет из дефицитного стал профицитным и значительно вырос.

Царь-художник

В советское время, когда все прежние цари характеризовались исключительно отрицательно, за Александром закрепилась не самая лестная характеристика - «фельдфебель», которая должна была демонстрировать ограниченность, якобы присущую царю. Но на самом деле это было не так. Александр очень живо интересовался живописью и в молодые годы сам часто рисовал и брал уроки у художников. А вот военные парады он, наоборот, не любил. Став императором, он вынужден был оставить прежнее увлечение, на которое уже не хватало времени из-за государственных дел, но любовь к искусству сохранил. Он собрал выдающуюся коллекцию живописи, которая позднее стала основой для создания Русского музея, появившегося после смерти императора и названного в его честь.

Армия и флот

Знаменитое выражение императора: «У России есть только два союзника - армия и флот», - стало крылатым. Флот переживал при прежних императорах отнюдь не лучшие времена, но при Александре III была осуществлена масштабная программа модернизации и перевооружения флота, благодаря чему в строй было введено около сотни новых кораблей, включая 17 броненосцев - сильнейших на тот момент кораблей. Также был восстановлен Черноморский флот, которого Россия лишилась после Крымской войны. Благодаря этому русский флот, традиционно считавшийся второстепенным к армии, стал третьим по силе после двух сильнейших держав того времени: Британии и Франции.

Для строительства флота требовались современные судостроительные заводы. Была осуществлена обширная программа модернизации верфей, благодаря чему удалось отказаться от практики размещения заказов на строительство морских судов за границей.

Армия была перевооружена винтовками Мосина, которые стали главным стрелковым оружием русской армии на следующие 60 лет, включая Великую Отечественную войну. И только появление автомата Калашникова заставило отказаться от проверенного не в одном военном конфликте надёжного оружия.

Легализация дуэлей

В правление Александра III были фактически легализованы дуэли в офицерской среде. Специальные «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде» предусматривали, что дуэль может состояться по решению Офицерского суда чести, который мог либо помирить офицеров, либо одобрить их дуэль при условии нестерпимых оскорблений. В том случае, если Суд чести одобрял дуэль, но кто-то из участников на неё не приходил, неявившийся офицер обязан был в двухнедельный срок уволиться из армии.

Возможно, на решение о регламентации дуэлей императора натолкнул инцидент, участником которого он стал в молодости. Совсем ещё молодой цесаревич поссорился с офицером. Поскольку офицер не мог вызвать на дуэль наследника престола, он потребовал от него извинений, угрожая в противном случае застрелиться. Цесаревич извиняться не стал, и офицер действительно покончил с собой. Узнав об этом случае, отец-император рассвирепел и заставил Александра идти за гробом погибшего офицера на его похоронах.

Царь-железнодорожник

Александр III считал развитие железных дорог приоритетным направлением. Именно в его правление частные дороги были превращены в единую связанную систему, а большая их часть выкуплена и стала принадлежать казне. При нём была построена Закавказская и Закаспийская железные дороги, началось строительство Великого сибирского пути - Транссибирской магистрали, связавшей европейскую часть России с азиатским Дальним Востоком, которую современники называли чудом света и которая после завершения строительства (уже при Николае II) стала одним из самых знаменитых русских брендов в мире и одним из самых узнаваемых символов России в западных странах. За 13 лет правления Александра было проложено более 10 тысяч километров железных дорог.

Внешняя политика

Во внешней политике во времена Александра были достигнуты противоречивые результаты. Окончательно было потеряно влияние на Болгарию, в своё время освобождённую при участии русской армии от османского владычества. Поначалу влияние Петербурга на болгарские дела было столь велико, что даже болгарская конституция была написана в российской столице, а болгарского монарха нельзя было выбрать без одобрения из России.

Однако болгары очень скоро попали под австрийское влияние и заварили такую кашу, из-за которой едва не вспыхнула очередная крупная война с участием Турции. В итоге Россия даже разорвала дипломатические сношения с болгарами. В конечном счёте всё закончилось тем, что император махнул рукой на Болгарию, которая находилась под очень сильным немецким и австрийским влиянием.

С другой стороны, произошло сближение и последующее заключение военного союза с Францией. Несмотря на идеологические разногласия (Франция - республика, а Россия - монархия), этот союз оказался прочным и просуществовал почти 30 лет - до распада Российской империи. Кроме того, стоит отметить его усилия по предотвращению конфликта между Францией и Германией, который удалось погасить, не дав ему разгореться до общеевропейской войны.

Катастрофа

В 1888 году императорский поезд попал в серьёзную железнодорожную катастрофу под Харьковом. На полном ходу большая часть вагонов состава сошла с рельсов и перевернулась. В этот момент с императором ехала вся его семья. По счастливому стечению обстоятельств, всех их удачно выбросило на насыпь и никто из семьи серьёзно не пострадал (погибло несколько человек из прислуги и охраны). Однако царь, державший на своих плечах крышу вагона, чтобы его семья выбралась из-под неё, подорвал здоровье. Вскоре после аварии он стал жаловаться на боли в спине. Выяснилось, что у него начался нефрит - воспаление почек. Со временем болезнь только прогрессировала, и царь всё чаще болел. Из могучего и пышущего здоровьем великана он превратился в бледного и болезненного человека. 1 ноября 1894 года он умер в возрасте всего лишь 49 лет.

Правление его было противоречивым. С одной стороны, он оставил после себя стабильно развивающуюся в экономическом плане страну, современный флот и армию. С другой стороны, он не сделал ничего для преодоления противоречий в обществе. Он лишь на время подморозил кипевшие в нём страсти, но не решил главных проблем, и они бурным потоком хлынули уже на его преемника - Николая Александровича.

Евгений Антонюк
Историк