Мы привыкли, что акции протеста устраивают только те, кто пострадал от бандподполья, чиновников и беспредела силовиков. Когда молодежь в нашей стране выходит на митинги, это считается чем-то ужасным и радикальным. Но на самом деле, если молодое поколение идет на баррикады – это нормально, это та часть молодежи, которая не хочет идти путем терроризма, экстремизма и бандитизма.

Только вот власти пытаются любыми способами противостоять гражданской активности: администрация Махачкалы вопреки решению суда объявила митинг 12 июня незаконным, а работавших там журналистов атаковала вооруженная «пехота» высшего должностного лица. Полицейские бездействовали: если граждан на митинге не бьют топором по голове, остальные вопросы для них второстепенны.

Скандал, который развернулся вокруг этого мероприятия, демонстрирует, как республиканские власти боятся любого проявления гражданской активности. И пытаются любыми способами противостоять этому. Люди, которые совершали провокации на митинге, не только являются земляками главы республики Дагестан, но и формально числятся в различных органах власти.

Одного из нападавших на журналистов мы опознали: зовут его Сурхай, он работает в одном из отделов Кировской администрации Махачкалы. По нашим данным, он там просто числится. Как говорят наши источники, эти люди – «пехота» высшего должностного лица. Более того, этот человек ходит с травматическим оружием за поясом. Хотя, согласно закону, на публичных мероприятиях у граждан не должно быть никакого оружия. Кроме того, он отказывался представляться (лишь намекал, что якобы является сотрудником правоохранительных органов), выбивал из рук журналистов телефоны, камеры и угрожал.

Да, сотрудники правоохранительных органов ничего не предприняли, чтобы остановить этих людей. Но по поводу реакции полицейских можно сказать только то, что не вмешались в конфликт рядовые сотрудники. Возможно, они растерялись, не знали, как себя вести. Может, подумали, что эти люди являются их высокопоставленными коллегами или влиятельными персонажами. Поэтому они и не рисковали что-то предпринимать.

И, может быть, только принципиальная позиция заместителя начальника УВД Махачкалы Шамиля Омарова повлияла, наконец, на то, что этого человека задержали и оштрафовали. К сожалению, суд обязал его выплатить только 500 рублей за мелкое хулиганство. Но мы считаем, что этот человек должен понести более серьезную ответственность – заслуживает уголовного наказания. И будем жаловаться в республиканскую прокуратуру.

Я не думаю, что бездействие полиции связано с каким-то отношением к прессе. Полагаю, что, будь на месте журналистов любой другой гражданин республики, реакция была бы такой же.

Позиция рядового сотрудника, которого отправили на подобное мероприятие, – это просто отработать свою смену и разойтись. Им сказали, что акция протеста незаконна, поставили определенную задачу – они и исполняют ее. А если граждан на митинге, грубо говоря, топором по голове не бьют, то остальные вопросы для них второстепенны. И даже если кто-то на мероприятии вам угрожает и по окончании акции может осуществить преступный умысел по отношению к вам, тут можно сказать как в американских фильмах: «Главное, чтобы это произошло не в нашу смену».

На мой взгляд, любой митинг должен соответствовать нормам закона. А Конституция РФ разрешает людям собираться мирно, без оружия, и проводить акции протеста, пикеты и шествия.

Митинг, который состоялся в Махачкале 12 июня у Кумыкского театра, насколько мне известно, был разрешен судом. То есть организатор митинга Марат Исмаилов обратился в суд на действия администрации города, которая отказывалась согласовывать акцию. И суд разрешил ее провести. Но администрация города, ссылаясь на бюрократические аспекты, решила просто не исполнять предписание суда. На мой взгляд, люди, которые собрались там, были вправе проводить митинг и высказывать свои законные требования.

Кроме того, митинг – это всегда реакция общества на те проблемы, которые существуют вокруг людей. Ни для кого не секрет, что коррупция – это один из серьезных вызовов современности. И соцопросы, которые сегодня проводят (в том числе и газета «Черновик»), показывают: основная масса населения – 80-90% – считает, что клановость в республике есть, как есть и коррупция, особенно в чиновническом аппарате и правоохранительных органах. Исходя из этого можно сказать, что этот митинг востребован обществом, хоть в нем и участвовало мало людей.

Активное участие в акции приняли молодые люди. Но когда молодежь в нашей стране выходит на митинги, это считается чем-то ужасным и радикальным. Ведь мы привыкли, что акции протеста устраивают только те, кто пострадал от бандподполья, чиновников и беспредела силовиков. А в западном мире это нормальное развитие общества. Например, канцлер ФРГ Ангела Меркель в молодости была участницей разных протестных акций. Бывший премьер-министр Франции Франсуа Фийон состоял в рядах различных группировок, которые выходили на площади, митинговали и даже били полицейских.

Надо вспоминать и себя самих. Когда нам было по 18-20 лет, мы все тоже были максималистами. Развитие нашего государства показало, что обществу – а особенно молодежи – не смогли дать какой-то альтернативы. Стандартная карьерная лестница в Дагестане - это плохо законченная школа, бойцовский зал и сломанные уши, работа в охране, и спустя какое-то время ты, если активен, становишься депутатом или чиновником.

Но есть категория молодежи, которая не хочет такой карьерной лестницы. Эти юноши и девушки желают, чтобы государство по достоинству оценивало их интеллект, их труд. Молодежь хочет жить в совершенно других условиях, чем сегодня, – к примеру, как живут их сверстники в Западной Европе, в развитых странах, там, где нет проблем. Потому что они видят, как меняется мир. Грубо говоря, они хотят видеть вокруг себя ту картинку идеального города, улиц, которую они наблюдают в соцсетях. И считают, что коррупция мешает этому.

Родители молодых людей не участвуют в политической жизни страны, так как зарабатывают на хлеб, заняты поиском работы и способов обеспечить будущее своих детей. А молодежь видит, что существующие правила политической системы не дают каких-то возможностей для полноценного развития человека. Поэтому нормально, что молодое поколение идет на баррикады. Это та часть молодежи, которая не хочет идти путем терроризма, экстремизма и бандитизма.

На мой взгляд, очень хорошо, что такая активная молодежь появляется, что больше людей становятся политически активными. Потому что, как гласит выражение, «если ты не занимаешься политикой, то политика займется тобой».

4

Автор в своем высказывании затрагивает проблему роли политики в жизни человека. Он утверждает, что участие в политике, также важно, как и участие в собственной жизни. Он, если можно так сказать, считает эти понятия идентичными. Заниматься политикой, значит заниматься собственной жизнью.

Я полностью согласен с данным утверждением. Ведь как мы знаем из курса обществознания, политика - это есть искусство управления государством. А государство выполняет очень важные функции в обществе, это и оборона страны, и внутренний правопорядок, и охрана чести и достоинства человека, охрана его собственности, жизни, здоровья. государство организовывает систему образования, здравоохранения, социального обеспечения. Все эти функции важны для человека и напрямую влияют на его жизнь. Однако, участвовать полноценно в политике может только человек в демократическом государстве, ибо там он является единственным источником власти и носителем суверенитета.

Возьмем к примеру РФ. Выборы в нашей стране пока еще не совсем популярны. Многие граждане не ходят на выборы и тем самым не участвует в формировании органов, которые же в свою очередь будут управлять их жизнью. Хотя выбирая того или иного политического деятеля, участвуя в митингах и демонстрациях, народ в демократическом государстве сам кует свою судьбу. Человек не интересующийся политикой, не понимает как она устроена, как он может на нее влиять и за кого стоит голосовать.

Люди, которые не интересовались политикой, относят к традиционному обществу с традиционной политической культурой. Так на Руси все политические решения воспринимались подданными как данность. Они верили в непоколебимость существующих порядков и полностью полагались в своей жизни на царя. Что в свою очередь лишало их права выбора пути развития общества.

Исходя из вышеизложенного, не интересуясь политикой, человек как бы отдает свою жизнь в руки неизвестного ему человека, пускает ее на самотек. Снимает с себя ответственность за происходящее в стране. Однако это не правильно. Человек должен участвовать в жизни государства, формируя его, выражая свое мнение относительно того или иного вопроса. В свою очередь стоит заметить, что это возможно только в современном демократическом обществе.

Ш. Монталамбер

127. Таким образом, люди, несмотря на все преимущества естественного состояния, находятся в скверных условиях, пока они в нем пребывают, и быстро вовлекаются в общество. Вот почему получается так, что мы редко видим, чтобы какое‑либо количество людей сколько‑нибудь длительное время жило вместе в этом состоянии. Неудобства, которым они при этом подвергаются в результате беспорядочного и ненадлежащего применения власти, которой обладает каждый человек для наказания проступков других, вынуждают их искать убежища под сенью установленных правительством законов, и здесь они стремятся найти сохранение своей собственности. Именно это побуждает их столь охотно отказываться от того индивидуального права на наказание, которым обладает каждый, для того чтобы оно осуществлялось только тем из них, кто будет назначен на это, и посредством тех законов, о которых согласятся сообщество или уполномоченные на то лица. И вот это‑то является первоначальным правом и источником как законодательной, так и исполнительной власти, а равно и самих правительств и обществ.

М. ВЕБЕР. ПОЛИТИКА КАК ПРИЗВАНИЕ И ПРОФЕССИЯ

Вебер Макс (1864–1920) – один из основателей и крупнейших представителей современных социологии и политологии. Вебера нередко называли «Марксом буржуазии». Вебер создал глубокую теорию государства и власти. Власть он определял как «возможность того, что одно лицо внутри социального отношения будет в состоянии осуществить волю, несмотря на сопротивление и независимо от того, на чем такая возможность основана». Вебер особое внимание обратил на простой, казалось бы, вопрос: почему люди повинуются власти? Для обозначения внутреннего основания господства он ввел термин «легитимность» и установил основные типы легитимности. Концепция легитимности, то есть добровольного согласия людей подчиняться, играла и играет в политической науке огромную роль. Хотя веберовское понимание государства как аппарата легитимного насилия отличается от ленинской формулы всего одним словом, это слово существенно – ведь не всякий аппарат насилия есть государство.

Статья «Политика как призвание и профессия» написана на основе лекции, прочитанной ученым примерно за год до смерти в потерпевшей страшное поражение, голодной и разоренной Германии. Этот итог многолетних размышлений о сути политики и призвании политического деятеля завершается важными словами: «Политика есть мощное медленное бурение твердых пластов, проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером… весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя было бы достичь, если бы в мире снова и снова не тянулись к невозможному».

В соответствии с вашим пожеланием я должен сделать доклад, который, однако, непременно разочарует вас в нескольких отношениях. ‹…› Из сегодняшнего доклада как раз должны быть исключены все вопросы, относящиеся к тому, какую политику следует проводить, какое, таким образом, содержание следует придавать своей политической деятельности. Ибо они не имеют никакого отношения к общему вопросу: что есть и что может означать политика как призвание и профессия. Итак, к делу!

Что мы понимаем под политикой? Это понятие имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству. Говорят о валютной политике банков, о дисконтной политике Имперского банка, о политике профсоюза во время забастовки; можно говорить о школьной политике городской или сельской общины, о политике правления, руководящего корпорацией, наконец, даже о политике умной жены, которая стремится управлять своим мужем.

Когда мы говорим о состоянии нынешнего государства, нам надо его оценивать не с точки зрения, насколько мы усилились и укрепились относительно 1999 года, а где бы мы были, если бы тенденции 1999 года продолжались. Совершенно очевидно, что нас просто не было бы. Вообще. Яма была бы на этом месте. Большая вонючая яма («Росiя», 07.10.2004).

Михаил Леонтьев, политический обозреватель

Конечно, сейчас мы не берем столь широкое понятие за основу наших рассуждений. Мы намереваемся в данном случае говорить только о руководстве или оказании влияния на руководство политическим союзом, то есть в наши дни – государством.

Но что есть «политический» союз с точки зрения социологического рассуждения? Что есть «государство»? Ведь государство нельзя социологически определить, исходя из содержания его деятельности. Почти нет таких задач, выполнение которых политический союз не брал бы в свои руки то здесь, то там; с другой стороны, нет такой задачи, о которой можно было бы сказать, что она во всякое время полностью, то есть исключительно, присуща тем союзам, которые называют «политическими», то есть в наши дни – государствам, или союзам, которые исторически предшествовали современному государству. Напротив, дать социологическое определение современного государства можно, в конечном счете, только исходя из специфически применяемого им, как и всяким политическим союзом, средства – физического насилия. «Всякое государство основано на насилии», – говорил в свое время Троцкий в Брест‑Литовске. И это действительно так. Только если бы существовали социальные образования, которым было бы неизвестно насилие как средство, тогда отпало бы понятие «государства», тогда наступило бы то, что в особом смысле слова можно было бы назвать «анархией». Конечно, насилие отнюдь не является нормальным или единственным средством государства – об этом нет и речи, – но оно, пожалуй, специфическое для него средство. Именно в наше время отношение государства к насилию особенно интимно. В прошлом различным союзам – начиная с рода – физическое насилие было известно как совершенно нормальное средство. В противоположность этому сегодня мы должны будем сказать: государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области – «область» включается в признак! – претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия. Ибо для нашей эпохи характерно, что право на физическое насилие приписывается всем Другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со своей стороны допускает это насилие: единственным источником «права» на насилие считается государство.

Понятие государства предполагает понятие политического. Определить понятие политического можно, лишь обнаружив и установив специфически политические категории. Согласимся, что в области морального последние различения суть «доброе» и «злое»; в эстетическом – «прекрасное» и «безобразное»; в экономическом – «полезное» и «вредное». Специфически политическое различение, к которому можно свести политические действия и мотивы, – это различение друга и врага. Смысл различения друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разделения людей. Не нужно, чтобы политический враг был морально зол, не нужно, чтобы он был эстетически безобразен, не должен он непременно оказаться хозяйственным конкурентом, а может быть, даже окажется и выгодно вести с ним дела. Он есть именно иной, чужой, и для существа его довольно и того, что он в особенно интенсивном смысле есть нечто иное и чуждое, так что в экстремальном случае возможны конфликты с ним, которые не могут быть разрешены ни предпринятым заранее установлением всеобщих норм, ни приговором «непричастного» и потому «беспристрастного» третьего.

Карл Шмитт, немецкий юрист и философ

Итак, «политика», судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает.

В сущности, такое понимание соответствует и словоупотреблению. Если о каком‑то вопросе говорят: это «политический» вопрос, о министре или чиновнике: это «политический» чиновник, о некотором решении: оно «политически» обусловлено, – то тем самым всегда подразумевается, что интересы распределения, сохранения, смещения власти являются определяющими для ответа на указанный вопрос, или обусловливают это решение, или определяют сферу деятельности соответствующего чиновника. Кто занимается политикой, тот стремится к власти: либо к власти как средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистическим), либо к власти «ради нее самой», чтобы наслаждаться чувством престижа, которое она дает.

Государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует. Когда и почему они так поступают? Какие внутренние основания для оправдания господства и какие внешние средства служат ему опорой?

В принципе имеется три вида внутренних оправданий, то есть оснований легитимности (начнем с них). Во‑первых, это авторитет «вечно вчерашнего»: авторитет нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, – «традиционное» господство, как его осуществляли патриарх и патримониальный князь старого типа. Далее, авторитет внеобыденного личного дара (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого‑то человека: откровений, героизма и других, – харизматическое господство как его осуществляют пророк, или – в области политического – избранный князьвоеначальник, или плебисцитарный властитель, выдающийся демагог и политический партийный вождь. Наконец, господство в силу «легальности», в силу веры в обязательность легального установления и деловой «компетентности», обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентации на подчинение при выполнении установленных правил – господство в том виде, в каком его осуществляют современный «государственный служащий» и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении. Понятно, что в действительности подчинение обусловливают чрезвычайно грубые мотивы страха и надежды – страха перед местью магических сил или властителя, надежды на потустороннее или посюстороннее вознаграждение – и вместе с тем самые разнообразные интересы. К этому мы сейчас вернемся. Но если пытаться выяснить, на чем основана «легитимность» такой покорности, тогда, конечно, столкнешься с указанными тремя ее «чистыми» типами. А эти представления о легитимности и их внутреннее обоснование имеют большое значение для структуры господства. Правда, чистые типы редко встречаются в действительности. Но сегодня мы не можем позволить себе детальный анализ крайне запутанных изменений, переходов и комбинаций этих чистых типов: это относится к проблемам «общего учения о государстве».

В данном случае нас интересует прежде всего второй из них: господство, основанное на преданности тех, кто подчиняется чисто личной «харизме» «вождя». Ибо здесь коренится мысль о призвании в его высшем выражении. Преданность харизме пророка или вождя на войне, или выдающегося демагога в народном собрании или в парламенте как раз и означает, что человек подобного типа считается внутренне «призванным» руководителем людей, что последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что верят в него. Правда, сам «вождь» живет своим делом, «жаждет свершить свой труд», если только он не ограниченный и тщеславный выскочка. Именно к личности вождя и ее качествам относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только ему преданных партийных приверженцев. В двух важнейших в прошлом фигурах: с одной стороны, мага и пророка, с другой – избранного князя‑военачальника, главаря банды, кондотьера – вождизм как явление встречается во все исторические эпохи и во всех регионах. Но особенностью Запада, что для нас более важно, является политический вождизм в образе сначала свободного «демагога», существовавшего на почве города‑государства, характерного только для Запада, и прежде всего для средиземноморской культуры, а затем – в образе парламентского «партийного вождя», выросшего на почве конституционного государства, укорененного тоже лишь на Западе.

Конечно, главными фигурами в механизме политической борьбы не были одни только политики в силу их «призвания» в собственном смысле этого слова. Но в высшей степени решающую роль здесь играет тот род вспомогательных средств, которые находятся в их распоряжении. Как политически господствующие силы начинают утверждаться в своем государстве? Данный вопрос относится ко всякого рода господству ‹…›: к традиционному, равно как и к легальному, и к харизматическому.

Любое господство как предприятие, требующее постоянного управления, нуждается, с одной стороны, в установке человеческого поведения на подчинение господам, притязающим быть носителями легитимного насилия, а с другой стороны – посредством этого подчинения – в распоряжении теми вещами, которые в случае необходимости привлекаются для применения физического насилия: личный штаб управления и вещественные средства управления.

Штаб управления, представляющий во внешнем проявлении предприятие политического господства, как и всякое другое предприятие, прикован к властелину, конечно, не одним лишь представлением о легитимности, о котором только что шла речь. Его подчинение вызвано двумя средствами, апеллирующими к личному интересу: материальным вознаграждением и социальным почетом. Лены вассалов, доходные должности наследственных чиновников, жалованье современных государственных служащих, рыцарская честь, сословные привилегии, престиж чиновников образуют вознаграждение, а страх потерять их – последнюю решающую основу солидарности штаба управления с властелином. Это относится и к господству харизматического вождя: военные почести и добыча военной дружины, «spoils»: эксплуатация тех, кто находится под господством, благодаря монополии на должности, политически обусловленная прибыль и удовлетворенное тщеславие для свиты демагога.

‹…› для сохранения любого насильственного господства требуются определенные внешние материальные средства. Теперь все государственные устройства можно разделить в соответствии с тем принципом, который лежит в их основе: либо этот штаб – чиновников или кого бы то ни было, на чье послушание должен иметь возможность рассчитывать обладатель власти, – является самостоятельным собственником средств управления ‹…›; либо штаб управления «отделен» от средств управления в таком же смысле, в каком служащие и пролетариат внутри современного капиталистического предприятия «отделены» от вещественных средств производства. То есть либо обладатель власти управляет самостоятельно и за свой счет организуя управление через личных слуг, или штатных чиновников, или любимцев и доверенных, которые не суть собственники (полномочные владетели) вещественных средств предприятия, но направляются сюда господином, либо же имеет место прямо противоположное. Это различие проходит через все управленческие организации прошлого.

‹…› в современном государстве все средства политического предприятия фактически сосредоточиваются в распоряжении единственной высшей инстанции. Ни один чиновник не является больше собственником денег, которые он тратит, или зданий, запасов, инструментов, военной техники, которыми он распоряжается. Таким образом, в современном «государстве» полностью реализовано (и это существенно для его понятия) «отделение» штаба управления – управляющих чиновников и работников управления – от вещественных средств предприятия. ‹…› Для нашего рассмотрения я фиксирую момент чисто понятийный: современное государство есть организованный по типу учреждения союз господства, который внутри определенной сферы добился успеха в монополизации легитимного физического насилия как средства господства и с этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих руководителей, а всех сословных функционеров с их полномочиями, которые раньше распоряжались этим по собственному произволу, экспроприировал и сам занял вместо них самые высшие позиции.

В ходе политического процесса экспроприации, который с переменным успехом разыгрывался в разных странах мира, выступили, правда, сначала на службе у князя, первые категории «профессиональных политиков» во втором смысле, то есть людей, которые не хотели сами быть господами, как харизматические вожди, но поступили на службу политическим господам. В этой борьбе они предоставили себя в распоряжение князьям и сделали из проведения их политики, с одной стороны, доходный промысел, с другой стороны, обеспечили себе идеальное содержание своей жизни. Подчеркнем, что лишь на Западе мы находим этот род профессиональных политиков на службе не только князей, но и других сил. ‹…›

Прежде чем заняться рассмотрением таких «профессиональных политиков» более подробно, надо всесторонне и однозначно выяснить, что представляет собой их существование.

‹…› Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить «для» политики, при господстве частнособственнического порядка должны наличествовать некоторые, если угодно, весьма тривиальные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо занимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход. Так по меньшей мере обстоит дело в нормальных условиях. Правда, дружина князя‑военачальника столь же мало озабочена условиями нормального хозяйствования, как и свита революционного героя улицы. Оба живут добычей, грабежом, конфискациями, контрибуциями, навязыванием ничего не стоящих принудительных средств платежа – что, в сущности, одно и то же. Но это необходимо внеобыденные явления: при обычном хозяйстве доходы приносит только собственное состояние. Однако одного этого недостаточно: тот, кто живет «для» политики, должен быть к тому же хозяйственно «обходим», то есть его доходы не должны зависеть от того, что свою рабочую силу и мышление он лично полностью или самым широким образом постоянно использует для получения своих доходов. Безусловно «обходим» в этом смысле рантье, то есть тот, кто получает совершенно незаработанный доход, будь то земельная рента ‹…›, будь то доход от ценных бумаг или из других современных источников ренты. Ни рабочий, ни – на что следует обратить особое внимание – предприниматель, в том числе и именно современный крупный предприниматель, не являются в этом смысле «обходимыми». Ибо и предприниматель, и именно предприниматель ‹…› привязан к своему предприятию и необходим. В большинстве случаев он с трудом может хотя бы на время позволить заместить себя. ‹…› Легче уже заместить адвоката, чисто по производственно‑техническим причинам, и поэтому в качестве профессионального политика он играл несравненно более значительную, иногда прямо‑таки господствующую роль. Мы не собираемся дальше прослеживать подобную казуистику, но проясним для себя некоторые следствия.

Если государством или партией руководят люди, которые (в экономическом смысле слова) живут исключительно для политики, а не за счет политики, то это необходимо означает «плутократическое» рекрутирование политических руководящих слоев. ‹…› Но сказанное означает только, что неплутократическое рекрутирование политических соискателей, вождей и свиты связано с само собой разумеющейся предпосылкой, что они получают регулярные и надежные доходы от предприятия политики. Руководить политикой можно либо в порядке «почетной деятельности», и тогда ею занимаются ‹…› состоятельные, прежде всего имеющие ренту люди. Или же к политическому руководству допускаются неимущие, и тогда они должны получать вознаграждение. Профессиональный политик, живущий за счет политики ‹…› либо извлекает доходы из пошлин и сборов за определенные обязательные действия – чаевые и взятки представляют собой лишь одну, нерегулярную и формально нелегальную разновидность этой категории доходов, – или получает твердое натуральное вознаграждение, или денежное содержание, или то и другое вместе. Руководитель политикой может приобрести характер «предпринимателя», как кондотьер ‹…› как американский босс, расценивающий свои издержки как капиталовложение, из которого он, используя свое влияние, сумеет извлечь доход. Либо же такой политик может получать твердое жалованье как редактор, или партийный секретарь, или современный министр, или политический чиновник. ‹…› Все партийные битвы суть не только битвы ради предметных целей, но прежде всего также и за патронаж над должностями. ‹…›

Однако ныне указанной тенденции противостоит развитие и превращение современного чиновничества в совокупность трудящихся, высококвалифицированных специалистов духовного труда, профессионально вышколенных многолетней подготовкой, с высокоразвитой сословной честью, гарантирующей безупречность, без чего возникла бы роковая опасность чудовищной коррупции ‹…›, а это бы ставило под угрозу чисто техническую эффективность государственного аппарата ‹…›. Эту тенденцию обусловливают чисто технические, неизбежные потребности управления. В Европе профессиональное чиновничество, организованное на началах разделения труда, постепенно возникло в ходе полутысячелетнего развития. Начало его формированию положили итальянские города и сеньории, а среди монархий – государства норманнских завоевателей. Решающий шаг был сделан в управлении княжескими финансами. ‹…› Развитие военной техники обусловило появление профессионального офицера, совершенствование судопроизводства – вышколенного юриста. В этих трех областях профессиональное чиновничество одержало окончательную победу в развитых государствах в XVI в. Тем самым одновременно с возвышением княжеского абсолютизма над сословиями происходила постепенная передача княжеского самовластия профессиональному чиновничеству ‹…›.

Одновременно с подъемом вышколенного чиновничества возникали также – хотя это совершалось путем куда более незаметных переходов – «руководящие политики». Конечно, такие фактически главенствующие советники князей существовали с давних пор во всем мире. На Востоке потребность по возможности освободить султана от бремени личной ответственности за успех правления создала типичную фигуру «великого визиря». ‹…› Необходимость формально единого ведения всей политики, включая внутреннюю, одним руководящим государственным деятелем окончательно сформировалась и стала неизбежной лишь благодаря конституционному развитию.

‹…› Подлинной профессией настоящего чиновника – это имеет решающее значение ‹…› – не должна быть политика. Он должен «управлять» прежде всего беспристрастно – данное требование применимо даже к так называемым «политическим» управленческим чиновникам, – по меньшей мере официально, коль скоро под вопрос не поставлены «государственные интересы», то есть жизненные интересы господствующего порядка. ‹…› Политический чиновник не должен делать именно того, что всегда и необходимым образом должен делать политик ‹…› – бороться. ‹…› Деятельность вождя всегда подчиняется совершенно иному принципу ответственности, прямо противоположной ответственности чиновника. В случае если ‹…› вышестоящее учреждение настаивает на кажущемся ему ошибочным приказе, дело чести чиновника – выполнить приказ ‹…› добросовестно и точно: без такой в высшем смысле нравственной дисциплины и самоотверженности развалился бы весь аппарат. Напротив, честь политического вождя, то есть руководящего государственного деятеля, есть прямо‑таки исключительная личная ответственность за то, что он делает ‹…›. Как раз те натуры, которые в качестве чиновников высоко стоят в нравственном отношении, суть скверные, безответственные прежде всего в политическом смысле слова ‹…›. Но давайте еще раз вернемся к типам политических фигур.

На Западе со времени возникновения конституционного государства, а в полной мере – со времени развития демократии типом политика‑вождя является «демагог». У этого слова неприятный оттенок, что не должно заставить нас забыть: первым имя «демагога» носил не Клеон, но Перикл. ‹…›

Во всех сколько‑нибудь обширных, то есть выходящих за пределы и круг задач мелкого деревенского кантона, политических союзах с периодическими выборами власть имущих политическое предприятие необходимо является предприятием претендентов. Это значит, что относительно небольшое количество людей, заинтересованных в первую очередь ‹…› в участии в политической власти, создают себе посредством свободной вербовки свиту, выставляют себя или тех, кого они опекают, в качестве кандидатов на выборах ‹…›. Невозможно себе представить, как бы в крупных союзах вообще происходили выборы без такого предприятия. Практически оно означает разделение граждан с избирательным правом на политически активные и политически пассивные элементы, а так как это различие базируется на добровольности самих избирателей, то оно не может быть устранено никакими принудительными мерами ‹…›. Вожди и их свита как активные элементы свободной вербовки и свиты, и, через ее посредство, пассивной массы избирателей для избрания вождя – суть необходимые жизненные элементы любой партии. ‹…›

Партийная свита, прежде всего партийный чиновник и предприниматель, конечно, ждут от победы своего вождя личного вознаграждения – постов или других преимуществ. ‹…› Прежде всего они рассчитывают, что демагогический эффект личности вождя обеспечит партии голоса и мандаты в предвыборной борьбе ‹…›. А труд с верой и личной самоотдачей человеку, не какой‑то абстрактной программе какой‑то партии ‹…› является тут идеальным моментом – это «харизматический» элемент всякого вождизма, одна из его движущих сил. ‹…› Коль скоро в какой‑то момент партия оказывается без общепризнанного вождя, поражения следуют одно за другим ‹…›.

Как же происходит отбор этих вождей? Прежде всего: в соответствии с какой способностью? Конечно, определяющей здесь (наряду с волей, имеющей решающее значение во всем мире) является власть демагогической речи. ‹…› Данное положение можно, пожалуй, назвать «диктатурой, покоящейся на использовании эмоциональности масс». ‹…›

В Германии до сих пор решающими условиями политического предприятия являлись, в основном, следующие. Во‑первых: бессилие парламентов, в результате чего никто из обладавших качествами вождя в течение длительного времени не мог сюда попасть. Допустим, он захотел бы стать членом парламента – что бы он стал там делать? Когда освобождалось место в канцелярии, соответствующему начальнику управления можно было сказать: в моем избирательном округе есть весьма толковый человек, он бы подошел, возьмите‑ка его. И его охотно брали на освободившееся место. Вот, в общем‑то, все, чего мог достигнуть немецкий парламентарий для удовлетворения своих инстинктов власти ‹…›. Следует также учесть – и этот второй момент обусловливал первый – огромное значение в Германии вышколенного профессионального чиновничества. Здесь мы были первыми в мире. Поэтому профессиональное чиновничество претендовало не только на места чиновников‑специалистов, но и на министерские посты. ‹…›

Третьим отличительным моментом было то, что, в противоположность Америке, мы в Германии имели принципиальные партии, которые по меньшей мере ‹…› утверждали, что их члены являются носителями «мировоззрения». ‹…›

Чем же в таком случае стали заниматься немецкие профессиональные политики? У них не было ни власти, ни ответственности, они могли играть лишь весьма подчиненную роль уважаемых людей и в результате снова оказались во власти самых типичных цеховых инстинктов. ‹…›

‹…› Но выбирать можно только между вождистской демократией с «машиной» и демократией, лишенной вождей, то есть господством «профессиональных политиков» без призвания, без внутренних, харизматических качеств, которые и делают человека вождем. Последнее же предвещает то, что нынешняя партийная фронда обычно называет господством «клики». ‹…›

Можно сказать, что в основном три качества являются для политика решающими: страсть, чувство ответственности, глазомер. Страсть – в смысле ориентации на существо дела: страстной самоотдачи «делу», тому богу или демону, который этим делом повелевает. ‹…› Одной только страсти, сколь бы подлинной она ни казалась, еще, конечно, недостаточно. Она не сделает вас политиком, если, являясь служением «делу», не сделает ответственность именно перед этим делом главной путеводной звездой вашей деятельности. А для этого – в том‑то и состоит решающее психологическое качество политика – требуется глазомер, способность с внутренней собранностью и спокойствием поддаться воздействию реальностей, иными словами, требуется дистанция по отношению к вещам и людям. ‹…› Проблема в том и состоит: как можно втиснуть в одну и ту же душу и жаркую страсть, и холодный глазомер? Политика «делается» головой, а не какими‑нибудь другими частями тела или души. И все же самоотдача политике ‹…› должна быть рождена и вскормлена только страстью. ‹…› «Сила» политической «личности» в первую очередь означает наличие у нее этих качеств.

И потому политик ежедневно и ежечасно должен одолевать в себе совершенно тривиального, слишком «человеческого» врага: обыкновеннейшее тщеславие, смертного врага всякой самоотдачи делу и всякой дистанции ‹…›.

Исключительно верно именно то, и это основной факт всей истории (более подробное обоснование здесь невозможно), что конечный результат политической деятельности часто, нет – пожалуй, даже регулярно оказывался в совершенно неадекватном, часто прямо‑таки парадоксальном отношении к ее изначальному смыслу. Но ‹…› нельзя, чтобы этот смысл – служение делу – отсутствовал. Как должно выглядеть то дело, служа которому политик стремится к власти и употребляет власть, – это вопрос веры ‹…› но какая‑либо вера должна быть в наличии всегда. ‹…›

Политика есть мощное медленное бурение твердых пластов, проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером. ‹…› Весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя было бы достичь, если бы в мире снова и снова не тянулись к невозможному. Но тот, кто на это способен, должен быть вождем, мало того, он еще должен быть – в самом простом смысле слова – героем. И даже те, кто не суть ни то, ни другое, должны вооружиться той твердостью духа, которую не сломит и крушение всех надежд; уже теперь они должны вооружиться ею, ибо иначе они не сумеют осуществить даже то, что возможно ныне. Лишь тот, кто уверен, что он не дрогнет, если, с его точки зрения, мир окажется слишком глуп или слишком подл для того, что он хочет ему предложить; лишь тот, кто вопреки всему способен сказать «и все‑таки!», – лишь тот имеет «профессиональное призвание» к политике.

СОВРЕМЕННАЯ ДИСКУССИЯ

В. ВОЛКОВ. МОНОПОЛИЯ НА НАСИЛИЕ

Волков Вадим Викторович, доктор философии, заведующий кафедрой социологии Государственного университета – Высшей школы экономики в Санкт‑Петербурге. Автор книги «Силовое предпринимательство в России», ряда статей. В. Волков применяет классические историко‑социологические концепции (М. Вебера, Н. Элиаса, Ч. Тилли) к анализу явлений современной российской действительности, что позволяет увидеть в хорошо известных явлениях смысл такого масштаба, который вполне может быть назван историческим.

«В основании любого современного государства лежит монополия на легитимное насилие и соответствующая этому монополия на налогообложение в пределах определенной территории ‹…› государство, которое в значительной мере утратило указанные важнейшие монополии, можно считать слабым. С 1987 г. сочетание ряда факторов вызвало активную приватизацию российского государства – процесс, при котором функции защиты юридических и экономических субъектов по преимуществу стали выполняться криминальными группами, частными охранными предприятиями или подразделениями государственной службы безопасности и милиции, действующими как частные предприниматели. Данный процесс вылился в скрытую фрагментацию (дробление) государства – на территории, находящейся под его формальной юрисдикцией, появились конкурирующие и неподконтрольные этому государству источники насилия и инстанции налогообложения».

«Вебер ‹…› и другие исследователи процессов формирования государства как установления монополий на насилие и на налогообложение едва ли предполагали возможность обратного процесса – потери этих монополий ‹…›. Однако сегодня, в условиях посткоммунистического кризиса государства, проявившегося в распространении организованной преступности и различных форм негосударственного насилия и налогообложения, данная историко‑социологическая концепция способна служить ‹…› средством понимания скрытых связей между хорошо наблюдаемыми явлениями».

«Неподконтрольные государству инстанции организованного насилия, образовавшиеся в процессе перехода к рынку ‹…› сумели наладить механизм присвоения дани, которую должно – в условиях нормального функционирования – взимать государство в виде налогов. Свертывание государственного бюджета, массовое уклонение от налогов, расстройство механизма исполнительной власти, ощутимая утрата легитимности властных институтов вообще и другие кризисные явления – все это обусловило приватизацию организованного насилия».

«Динамику российской государственности сегодня во многом определяют два конфликтующих процесса – фрагментация государства и реконструкция государства».

«Фрагментацией государства я назову процесс создания и количественного роста частных или автономных от государства организаций, использующих реальное либо потенциальное насилие для извлечения дохода на территории, находящейся под формальной юрисдикцией российского государства. Фрагментация государства тождественна диффузии насилия, налогообложения и арбитражных функций». ‹…›

«Первая фаза скрытой фрагментации государства может быть определена рамками двух событий. Начало ей было положено законом о кооперативах 1987 г. ‹…› Моментом окончания первой, подготовительной, фазы и одновременно отправной точкой активной фрагментации можно считать принятие в начале 1992 г. закона „О частной охранной и детективной деятельности“, позволившего легализовать многие организованные вооруженные группы. В российском контексте этот акт следовало бы рассматривать не столько как попытку государства регулировать использование насилия, сколько как законодательное закрепление диффузии важнейших официальных функций. Есть основания последующие два года охарактеризовать как время интенсивной фрагментации государства ‹…› период с 1994–1995 гг. и по сегодняшний день – как сочетание процессов фрагментации и реконструкции государства».

По-моему, такая «гениальная» мысль могла прийти в голову только политику. Кто еще мог до такого додуматься? Если бы автором высказывания был, например, ученый, то оно наверняка звучало бы по-другому: «Если ты не занимаешься наукой, наука займется тобой!». Военный был бы не менее категоричен: «Если ты не занимаешься войной, война займется тобой!». Священник сказал бы так: «Если ты не занимаешься религией, религия займется тобой». «Если ты не занимаешься правозащитой, правозащита займется тобой» – сказал бы, как вы, наверное, уже догадались, правозащитник. «Если ты не занимаешься учебой, учеба займется тобой» – пригрозил бы учитель нерадивому ученику. «Если ты не занимаешься озоновыми дырами, озоновые дыры займутся тобой» – напугали бы экологи. «Если ты не занимаешься погодой, погода займется тобой» – не отставали бы от них и синоптики. Психоаналитики поднатужились бы и выдали: «Если ты не занимаешься собой, то ты займешься собой!». Таких красивых бессмысленностей можно придумать очень много. Ну а про политику мог сказать, я думаю, только политик.

(На самом деле, автор этого изречения неизвестен. Русскоязычный Интернет почему-то любит приписывать его Бисмарку. Но такой цитаты на немецком языке не существует, и говорил ли это Бисмарк, неизвестно (лично я сомневаюсь). Сомнительно также и авторство Черчилля. На английском языке такое высказывание (именно в таком варианте) мне найти не удалось. Существуют похожие высказывания, в частности на английском и на фрунцузском, но смысл у них иной. А высказывание с таким смыслом есть, похоже, только у нас, у русских. Возможно, это и не цитата вовсе, а поговорка).

Чтобы увидеть ошибочность этого утверждения, даже мозги особо напрягать не нужно. Политика – деятельность органов государственной власти (либо частных лиц или организаций) в правовом поле государства – охватывает все общество и касается каждого человека, имеющего так называемое «гражданство» этого государства. При этом никакой связи между тем, чем занимается человек, и тем, коснется ли его политика, нет – она коснется в любом случае. Она касается даже тех, кто ни сном ни духом о политике не знает, и заниматься ею не может в принципе. Младенец двух недель от роду, родители которого только что получили свидетельство о рождении, уже поставлен на учет государства, уже назван «гражданином» (!?), и уже находится под правовым полем законов государства. Политика уже им вовсю занимается. Политика занимается всеми без исключения.

Хочу обратить внимание читателя на один важный момент. Крылатое выражение « Если ты не занимаешься политикой, политика займётся тобой!» встречается в обсуждениях и спорах в Интернете очень часто. Но иногда можно встретить и другое, сходное высказывание: «Вы можете не заниматься политикой, все равно политика занимается вами» . Последнее высказывание принадлежит французскому писателю и политическому деятелю Шарлю де Монталамберу (в оригинале «Vous avez beau ne pas vous occuper de politique, la politique s " occupe de vous tout de m ê me »). По форме цитаты очень похожи, но смысл у них разный. К Монталамберу у меня никаких претензий нет, его высказывание точное и правильное: политика занимается вами в любое время и в любых условиях, даже при полном отсутствии с вашей стороны каких-либо политических поползновений. Что касается первого изречения, то здесь введено будущее время и условие: политика займется тобой при условии, что ты не занимаешься ею. Возможно, автор первой цитаты просто перефразировал Монталамбера, изменив его слова до неузнаваемости (встречается еще такой вариант: «Если ты не занимаешься политикой, рано или поздно политика займется тобой»). Ничего удивительного в этом нет: некоторые люди не гнушаются перевирать чужие слова для достижения своих целей. А некоторые особо одаренные любят «творчески самовыражаться», привнося в чужие высказывания «что-то свое». В Интернете чаще всего цитируют именно первое высказывание – ниже я объясню, почему.

Дело в том, что утверждение «Если ты не занимаешься политикой, политика займётся тобой!» – это своего рода психологическая уловка. Это попытка «заманить» (с определенной целью) человека в политику, взяв «на слабо». Слабо тебе заняться политикой? Тогда политика займется тобой. Появление такого высказывания стало возможным благодаря многовековому господству над умами людей неправильного мировоззрения и неправильного, тупикового мышления – мышления взаимоисключающими крайностями. Либо ты властвуешь над другими и подавляешь их, либо над тобой властвуют и тебя подавляют. Либо ты – альфа-самец в стае, либо ты – шестерка. Либо ты занимаешься политикой, либо ты – слабак. Либо ты выше всех, либо ниже всех. Либо ты «над», либо «под». Третьего «не дано».

В соответствии с таким первобытным мировоззрением, для того, чтобы стать сильным и независимым от политики, нужно… самому идти в политику. Чтобы не подавляли и не унижали тебя, нужно… самому начать подавлять и унижать других. Да, политическая деятельность не сводится к подавлению и унижению, но в высказывании неизвестного автора речь идет именно об этом: «политика займется тобой». Звучит именно как угроза. Мол, займись политикой – и спи спокойно она оставит тебя в покое.

Однако, мысль о том, что можно стать сильным и независимым, не занимаясь политикой, никого не подавляя и не унижая, не могла прийти в голову людям (а тем, более политикам) прошлых эпох, просто потому, что они… не умели так мыслить. Такая мысль может прийти в головы современным людям, у которых есть возможность проанализировать и накопленные человечеством за много веков знания, и опыт недавнего прошлого (например, опыт участия в политике своих родителей и результаты этого участия), а также возможность воочию наблюдать, к чему приводят разные политические противостояния (например, майданы).

Итак, политика не «займется вами, если вы не занимаетесь политикой» потому, что политика уже вами занимается, независимо от того, чем занимаетесь вы. И это нормально для любого правового общества.

Политика (политическая деятельность) – деятельность человека или групп людей, направленная на изменение или удержание существующего порядка взаимоотношений людей в обществе за счет перераспределения властных полномочий государства.

Политика может быть прямой (работа в органах государственной власти или участие в избирательной кампании в качестве кандидата) и косвенной (хождение на выборы, разные формы противостояния государству). Различие между прямой и косвенной политикой – в том, что при прямой политике ты используешь других людей в своих целях, а при косвенной – другие используют тебя. Политическая деятельность, как правило, осуществляется в правовом поле законов государства. Иногда она может и выходить за рамки правового поля законов государства, например, когда человек или группа людей пытается силой присвоить властные полномочия в государстве. Да, вооруженный захват власти, произошедший на Украине, – это тоже политика, только незаконная. Таким образом, политическая деятельность может быть законной и незаконной, прямой и косвенной. При этом суть ее остается неизменной – средством осуществления этой деятельности всегда является перераспределение власти в государстве (назначение чинов, создание или упразднение комитетов и ведомств, выборы). Без установления системы подчинения одних государственых служащих другим политическая деятельность просто не состоится. Распределять эту власть в государстве можно как сверху (назначать губернаторов и министров), так и снизу (выбирать кандидатов на выборах). В первом случае речь будет идти о прямой политике, во втором – о косвенной.

Является ли участие в политике обязательным для взрослого, разумного, порядочного, уважающего себя человека – человека, которого нельзя «взять на слабо» ни авторитетными, ни сомнительными (типа рассмотренной выше) цитатами? Такая обязанность нигде не прописана, но многие общества склонны давать отрицательную нравственную оценку людям, не занимающимся политикой («идиот» в Древней Греции, «овощ» или «пофигист» в современной России). Слово «аполитичность» почему-то стало синонимом пофигизма. Отсутствие интереса к политике стали приравнивать к отсутствию интереса к общественной жизни и общественным проблемам. Это свидетельствует о том, что люди не понимают сути понятия «политика» и продолжают мыслить все теми же условными гранями: либо ты господин, либо ты раб. Отсутствие сопротивления политике равносильно признанию своего полного ничтожества в представлении людей, еще не вышедших из этого шаблона. Мысль о том, что, помимо политики существуют и другие, более действенные и порядочные способы решения общественных проблем, все еще им недоступна.

Человек может отказываться заниматься политикой неосознанно (потому что ему это просто неинтересно) или сознательно (он поразмыслил и пришел к выводу о том, что от участия в политике он лично не получит никакой долгосрочной выгоды. Более того, другие люди тоже не получат никакой выгоды от его участия в политике, а более вероятно, это принесет им определенный вред). Человек, любящий самого себя и уважающий других людей, конечно, не станет совершать действия, которые мало того, что никакой пользы не принесут, но еще и кому-то навредят, ведь золотое правило нравственности гласит: «Не делай другому того, чего не желаешь себе» . И какой бы трудной ни была общественная проблема, порядочный человек не станет использовать для ее решения безнравственные средства: цель не оправдывает средства. И если человек пришел к выводу, что в сегодняшних условиях любые политические действия, направленные на решение какой-либо проблемы, являются безнравственными, вполне вероятно, что он начнет искать другие – нравственные – способы решить эту проблему, либо начнет изменять условия – создавать такие общественные условия, в которых даже политическое решение станет нравственным.

Заниматься политикой – это по сути передоверять решение проблемы государству (либо самому метить в государи, бороться за власть в одиночку или в рядах партии). Но решение некоторых общественных проблем в принципе не может лежать в политической плоскости. Какие бы «-измы» не вводили пришедшие к власти партии, как бы ни перетасовывались чины в государстве, какие бы новые комитеты и палаты депутаты и президенты не создавали, государство не может успешно решить эти проблемы само.

Как Вы думаете, способно ли государство (президент, депутаты Госдумы, госслужащие) решить проблему взаимоотношений государства и населения без самостоятельных действий населения?

Иногда человек заявляет " Я вне политики! Я политикой не интересуюсь." Мое отношение к такой позиции отрицательное. Если вы не занимаетесь политикой, это еще не значит, что политика не займется вами. Автор в своем высказывании говорил о том, что быть вне политики нельзя - в любом случае тот, кто сознательно ее избегает (не участвует в выборах, не заявляет о своей позиции), все равно остается в сфере политики, только уже в качестве ее объекта. Так аполитичный человек открывает путь к власти тем, кто стремится к ней, и тем самым все равно объективно участвует в политическом процессе.

Пример необдуманного и легкомысленного отношения гражданина к выбору главы государства, можно проследить на примере Адольфа Гитлера.

С самого начала своей политической деятельности Гитлер опирался на широкие слои неграмотного населения, которым была чужда политика. Он привлек на свою сторону не менее пяти миллионов аполитичных людей, когда в марте 1933 года сделал последний шаг на пути к завоеванию власти в "рамках закона". Последствия этого выбора были ужасными, они принесли столько горя и вреда, сколько ни одна политическая партия или система в истории человечества.

Или возьмем пример из жизни, политическая деятельность людей не ограничивается походом в избирком или ознакомление с программой избирателя, а просто информированность о законах, которые уже приняты или только на стадии обсуждения, все это должен знать человек, который интересуется политикой - да что там- каждый гражданин должен это знать.

Но более угрожающей и для общества и для правительства является другая проблема, среди граждан уже давно крепко " стоит на ногах " мнение, что во всем виновато правительство. Из каждого подъезда слышишь упреки в сторону депутатов или критику законов и т.д. Назревает вопрос:" Почему вы в зародыше не препятствуете этим нововведениям, а ругаете их по факту, когда их уже приняли. Ну вот, например, кого интересует на сегодняшний момент закон об образовании и государственная программа «Развитие образования на период с 2013 по 2020 год»? А это особо острый вопрос и политический в том числе. У большинства граждан есть дети или кто-то сам находиться сейчас в процессе обучения. Многих касается или коснется этот закон, но об нем мало кто знает. Не надо оправдывать свою бездействие, закрытостью государственных органов, в частности законодательных. Интересует Вас, как ведётся обсуждение того или иного проекта? – пожалуйте на сайт «Правительство Российской Федерации», читайте, вникайте в суть вопроса, делайте выводы, задавайте вопросы. Более того, здесь не только со стенографической точностью передаётся обсуждение и принятие или отклонение проектов, но имеется версия и для слабовидящих, то есть максимально доступно, для всех граждан РФ открыто.

Конечно, кто-то возразит: «Обсуждение проектов ведётся сложным политическим языком, даются ссылки и поправки на документы, с которыми мы не знакомы…» Но позвольте, ведь мы ратуем за Образованную Россию, за самостоятельное гражданское общество… Значит, нужно повышать уровень своего образования, общество должно быть грамотным и в политических, и в юридических, и в экономических вопросах.

Нынешнее поколения, я считаю, должно осознавать эту сопричастность, иначе, чем же человек ХХI века отличается от древних цивилизаций? Отнюдь не риторический вопрос…