Что посмотреть

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) - посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость - самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности - на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

Сцены из супружеской жизни

Театр «Гешер» совместно с тель-авивским Камерным поставили спектакль на вечный сюжет Ингмара Бергмана - «Сцены из супружеской жизни». По химическому составу крови этот спектакль довольно схож с бергмановским оригиналом; вероятно, оттого столь естественна игра двух актеров, Итая Тирана и Эфрат Бен-Цур. До того, что её и игрой-то сложно назвать, а если и так, то игрой в высшей совершенной степени.
Режиссер постановки Гилад Кимхи не только исследует под микроскопом грамматику эмоций, механизмы связи между мужчиной и женщиной - он, вслед за Бергманом, производит аутопсию современной супружеской жизни вообще. И жизнь эта, тесная и душная, как чужой ботинок, засасывает в себя зрителя. В ботинке к тому же оказывается камешек, и это уже сущий ад. «Ад - это другие», говорил Сартр. «Но когда другие перестают вам принадлежать, ад становится раем», мог бы сказать Бергман.

Раннего Шекспира, или «Как вам это понравится»

В тель-авивском Камерном театре играют пьесу «Как вам это понравится» в постановке Уди Бен-Моше. Точнее, ломают комедию, где при дворе свергнутого герцога плетутся интриги, а в заповедном лесу бродят счастливые и далекие от политики & практической жизни странники, изгнанники, философствующие актеры. В пространстве «дворец» - холод и тьма, люди с лицами наемных убийц; в пространстве «лес» - листва, и поэзия, и овечки с лицами добрых клоунов. Видеоарт и селфи, юмор века катастроф и скоростей - в переводе Дана Альмагора есть место дню сегодняшнему. И это нормально, думается, Шекспир бы оценил.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы - вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля - что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде . Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто - в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.

Что послушать

Kutiman Mix the City

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни ». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь - это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д"искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre . А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д"искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена ФраяИстинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Тема: Феномен бытия человека

Отражение

Пространство и время

Системность

Вещи

2. Свойства – отдельные стороны, параметры вещей

3. Отношения – свойства, которые проявляются в сравнении.

Атрибуты материи:

Свойства целого не есть сумма свойств частей. Новые свойства берутся из способа организации, способа взаимодействия частей.

Структурные уровни материи:

· неживая природа – вакуум, элементарные частицы, макротела, мега тела;

· живая природа (биосистемы) – белки, клетки, биоценозы и биосферы, нуклеиновые кислоты;

· социальные системы – производство, политика, право, мораль.

2. Движение (изменение, активность)

Любое изменение. Свойство – все материальные объекты движутся. Источником движения являются противоречия в объектах. Движение абсолютно, никогда не заканчивается, покой – относителен. Движение может иметь формы – социальная, физическая и т.д. Развитие – такое движение, при котором меняется качество предмета. Классическое определение – необратимое качественное изменение. Эти изменения бывают 2 видов – прогрессивные и регрессивные.

Проблемы:

· какой критерий прогресса?

· есть ли прогресс в мире в целом?

Закон соответствия количественных изменений качественным (закон перехода от количества к качеству). Базовые понятия в этом законе – качество (совокупность свойств предмета), количество, мера (объект остается сам собой при переходе от одного качества к другому). Переход от одного качества к другому всегда происходит скачком.

Развитие всегда направленно. По закону Гегеля – закон отрицания-отрицания . Согласно этому закону направление развития – по спирали.

В 20 веке возникает теория синергетики . Развитие как упорядоченное движение возникает не в соответствии с законами, а самопроизвольно. Процессы созидания и разрушения уравновешены. (Илья Пригожин «Порядок из хаоса»).

Пространство характеризует структурность и протяженность, а время - …всех объектов. Свойства и пространства и времени парадоксальны.

· абсолютистские представления . Главенствует до 18 века. Пространство – пустота, вместилище для вещей, а время – поток, в котором пространство несется из настоящего в будущее.

· 19-20 век – пространство и время начинают считаться одним параметром. У них есть универсальные и специфические свойства. Пространство – трехмерное, оно изотропно, непрерывно. Время – непрерывно, анизотропно.

· Социальное время. Оно здорово ускоряется.

«Первый главный вопрос философии – что я могу знать, что я могу делать, на что я могу надеяться? На самом деле все эти вопросы – один – что такое человек?» (Кант).

В точных науках есть антропный принцип – чтобы возникла жизнь, должны сложиться определенные условия.

Биологическая концепция

Природа пробует десятки вариантов людей (неандерталец, синантроп и т.д.), но все эти виды вымирают, пока несколько тысяч лет назад не появляется кроманьонец (гомосапиес), который выжил.

В отличие от других у него больший объем мозга.

У человека три инстинкта:

· Хватательный;

· жевательно-глотательный;

· продолжения рода.

Человек, по сравнению с животными рожается как бы недоношенным (чтобы быть совершенно готовым к жизни в утробе матери человек должен проводить 21 месяц). У человека открытая программа – в нем почти ничего не заложено наследственно кроме некоторых инстинктов и неявных предрасположенностей. Открытая программа дает человеку возможность освободиться от природы. Как только человек освободился он становиться активным действующим субъектом. Благодаря этой программе, в какую среду поместить человека, тем он и вырастет. Человек формируется как человек после рождения в окружающей его среде. Этим человек качественно отличен от животного – адаптация к миру у человека не носит принудительного характера.

Еще один фактор – прямохождение. Мы брохиаторы (живем в трехмерном пространстве, так же живут птицы).

Люди не бояться огня в отличие от других животных.

Вторая концепция, очень популярная в 19 веке идея, что человек превратился в разумное существо благодаря труду. («Труд и членораздельная речь сделали из обезьяны человека» (Энгельс)).

С точки зрения этой теории, будучи от природы слабым, человек начинает использовать орудия труда для добывания пищи, улучшения комфорта. Человек может изменить природу.

Использование орудий труда – очень тяжелая работа, и чтобы пользоваться орудиями труда, его нужно научить. Чтобы научить, нужно передать информацию, а значит, люди вынуждены общаться. Труд порождает способность разговаривать.

Мамфорд обратил внимание на то, что орудия труда меняются очень медленно. Если сравнивать деятельность человека и животных в плане орудий труда, то люди выглядят полными неудачниками. И после этого все озадачились вопросами, действительно ли человека человеком сделали орудия труда?

Мамфорд считал, что благодаря развитому и активному мозгу человек обладал лишней энергией для выживания. Эта энергия находила выход в наскальных рисунках, песнях, танцах и т.д. Это не меньше повлияло на развитие человека. Культурное развитие . Человек – животное, производящее символы – культурные предметы. Умение творить символы, понимать символы – чисто человеческое умение.

Ритуал – важная штука, которая увеличивает память. Именно ритуал через символы делает родившееся существо человеком. Символы позволяют перестраивать себя человеку с самого рождения.

Когда символы сложились в язык, человеческое развитие стало ускоряться. Язык стал способствовать прогрессу в орудиях труда. Деятельность по созданию символов. Человек подчиняет себе природу при помощи орудий и укрощает самого себя путем символов.

Формирование человека – двухсторонний процесс. Формирование природы и контроль себя. Человек пытался внести контроль в свою жизнь.

«В этом мире выживает не сильнейший, а самый приспособленный» (Ницше). Выживают средние особи, а яркие гиперактивные погибают. Прекрасно живут в этом мире серые люди. Настоящий человек – сверхчеловек . Он умеет предвидеть свою жизнь (умение знать к чему все приведет). Он умеет сам выбирать путь, свою судьбу. Он умеет преодолевать стандарты и стереотипы.

Если говорить о бытии человека, то оно отличается тем, что это скорее стремление быть человеком, чем реальное устойчивое состояние.

Человек живет между 2 мирами – миром естественного и искусственного – природой и культурой. Человек должен удержаться в гармонии между природой и культурой.

Человека делают человеком (по Ясперсу):

1. Постоянная неудовлетворенность собой и миром;

На современном этапе развития культурологического знания, возможно, наиболее совершенной следует назвать символическую концепцию, предло­женную Эрнстом Кассирером. Он выдвинул учение о языке, мифе, науке и искусстве как специфических "символических формах". Мы можем говорить о нем, как об одном из создателей символической концепции происхождения культуры. В этом отношении важнейшим из его трудов для нас является книга "Философия символических форм".

Кассирер выводит феномен культуры из факта несовершенства биологи­ческой природы человека. Человек утратил свою первоначальную природу.

Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических формах. Он обращается к трудам биолога И. Юкскюля. «Каждый биологический вид, - развивал Юкскюль свою концепцию, - живет в особом мире, недоступном для всех иных видов. Вот и человек постигал мир по собственным меркам». Юкскюль начинает с изуче­ния низших организмов и последовательно распространяет модели их на дру­гие формы органической жизни. По его убеждению, жизнь одинаково совер­шенна всюду: и в малом и в великом. Каждый организм, отмечает биолог, обладает системой рецепторов и системой эффекторов. Эти две системы на­ходятся в состояний известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принципы к человече­скому виду? Вероятно, можно в той мере, в какой он остается биологическим организмом. Однако человеческий мир есть нечто качественно иное, по­скольку между рецепторной и эффекторной системами развивается еще тре­тья система, особое соединяющее их звено, которое может быть названо сим­волической вселенной. В силу этого человек живет не только в более бога­том, но и качественно ином мире, в новом измерении реальности.

Животные реагируют на внешний стимул непосредственно, у человека же этот ответ должен подвергнуться еще мысленной обработке. Человек жи­вет уже не просто в физической, но и символической вселенной. Это симво­лический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплетается во­круг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укреп­ляет эту сеть.

Кассирер отмечает символический способ общения с миром у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли ав­тора, естественного, или субстанциального, бытия, обладают прежде всего функциональной ценностью. Животные ограничены миром своих чувствен­ных восприятий, что сводит их действия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому животные не способны сформировать идею возможного. С другой стороны, для сверхчеловеческого интеллекта нет различия между реальностью и возможностью: все мысленное становится для него реально­стью. И только в человеческом интеллекте наличествует как реальность, так и возможность.

Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма трудно прово­дить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешива­ются, в результате чего символ наделяется магической либо физической си­лой. Однако в ходе дальнейшего развития культуры отношения между ве­щами и символами проясняются, как проясняются и отношения между воз­можностью и реальностью.

Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа. Первона­чально она возникала из самой природы, из попытки уцелеть, подражая жи­вотным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала складываться особая система. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказан­ные другими живыми существами.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека «незавершен­ным животным». Вовсе не через наследование благоприобретенных призна­ков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области культуры. Культура же не наследуется генети­чески. Из приведенных рассуждений вытекает логический вывод: тайна культурогенеза коренится в формировании человека как символического жи­вотного.

Выводы

1. В результате длительного процесса развития биологическая форма материального бытия преобразовалась в антропосоциокультурную. Проблема происхождения человека и культуры ставилась в донаучный период в рамках мифологии и религии. В науке наметились три основных подхода к ее решению - натуралистический, социологический и философско-антропологический. В современных концепциях человеческой природы, как правило, присутствуют в своеобразном сочетании все три подхода.

2. В рассмотренных различных концепциях культурогенеза духовная природа и твор­ческая, нравственная сущность человека осмысливаются по-разному. Концепции взаимосвязаны и взаимодополняют друг друга. Именно поэтому многие исследователи проблемы культурогенеза являются одновременно представителями разных концепций. Это говорит как о сложности про­блемы происхождения культуры, так и о том, что причины ее возникновения носят комплексный характер и не могут рассматриваться односторонне.

Вопросы для повторения

1. Какой смысл вкладывают в понятие «антропосоциокультурогенез»?

2. Каковы мифологические и религиозные представления о природе

культуры?

3. С каких позиций представители натуралистического, социологического и

философско-антропологического подходов объясняют происхождение

культуры?

4. В чем трудности эволюционной (трудовой) концепции культурогенеза?

5. Чем объясняется возникновение тотемов и табу в культуре?

6. Как можно раскрыть формулу «человек - символическое животное»?

7. Что объединяет все концепции происхождения культуры?

Можно говорить об эволюции сознания, необязательно связывая себя с Ч.Дарвином. Рассудок создает не только орудия. Он одухотворяет судьбу, ценность, намерение. Ч.Дарвин пытался отогнать эти три сомнительные фигуры от науки. Ортодоксальная биология изображала эволюцию исключительно как дело случая и ненаправленного отбора. Этот заведомо бессмысленный, ценностно нейтральный процесс основывается в дарвинизме на беспорядочных явлениях и сохраняет в своем саморазвитии лишь благоприятные физические атрибуты.

Вот почему многие философы пытались придать эволюции некий смысл. Так, Ф.Ницше и А.Бергсон придавали эволюционной драме этическую ценность и характер великолепного проекта. Оба философа (совместно с Шоу и виталистической школой, следовавшей за Бергсоном) основывались главным образом на теории эволюции Ламарка, основного противника Дарвина в биологии на протяжении всего XIX в. Ламарк поставил обновляющее устремление в центр своих размышлений об изменении, полагая, что растительные и животные формы рождаются не случайно и бессмысленно, а влекутся “внутренним чувством” к развитию необходимых им органов и способностей. Эти приобретенные характеристики они передают потомству.

Свободно импровизируя на темы Ламарка, Ф.Ницше утверждал, что эволюция ведет за пределы физической адаптации к творческому превосходству, значительно более великому, к сверхчеловеку. Он является тираном-артистом и первопроходцем самоосуществления. А.Бергсон верил в то, что под влиянием “жизненного порыва” эволюция, с трудом преодолевая сопротивление материи, движется в направлении высшего философского просветления. Вселенная, стало быть, превращается в “машину для производства богов”.

По мнению З.Фрейда, человек обладает свойством, которого нет в животном мире. Но это качество не прирожденно человеку, не соприродно ему. Оно возникает неожиданно, случайно, но не бессмысленно, потому что в самой природе человека заложена возможность такого благоприобретения. Речь идет о совести как даре, выделившем человека из царства животных.

Фрейд выводил феномен совести из первородного греха, совершенного пралюдьми, - убийства первобытного “отца” (тотема). Сексуальное соперничество детей с отцом привело к тому, что они у истоков истории решили избавиться от него. Вот почему дети убили главу рода, а затем закопали его. Однако этот поступок не прошел для них бесследно. Страшное преступление пробудило раскаяние. Дети поклялись никогда больше не совершать таких деяний. Так произошло, по Фрейду, рождение человека из животного.

Но как могло проявить себя чувство, которое прежде не было свойственно человеку? На этот вопрос Фрейд отвечает: “Я должен утверждать, как бы парадоксально это ни звучало, что чувство вины существовало до проступка... Людей этих с полным правом можно было бы назвать преступниками вследствие сознания вины” [Фрейд З. и др. Психоанализ и учение о характерах. - М., 1923. С.190]. По убеждению Фрейда, темное ощущение изначальной вины имело своим источником “комплекс Эдипа”.

Врожденное бессознательное влечение вызывало грех, который оказался поворотным пунктом в антропогенезе, перводвигателем человеческой истории. Фрейд подчеркивал, что “совесть, теперь являющаяся наследственной душевной силой, приобретена человечеством в связи с комплексом Эдипа” [Фрейд З. и др. Психоанализ и учение о характерах. - М., 1923. С.191]. Совершив коллективное преступление, пралюди соорганизовались в экзогамный род, то есть обрели способность к социальной жизни, что и содействовало превращению животного в человека.

Пожалуй, стремление Фрейда преодолеть эволюционно-орудийную концепцию антропогенеза заслуживает внимания. Он пытается подойти к этой проблеме через истолкование психической деятельности прачеловека, подчеркивая принципиальное отличие животного как существа, не обладающего феноменом совести. Эволюция, таким образом, выглядит как процесс, в ходе которого выявляется нечто радикально иное, хотя и заложенное в поступательном движении живой материи.

Фрейд считал, что ему удалось найти источник социальной организации, моральных норм и, наконец, религии в акте отцеубийства. В первобытной орде, как он полагал, вся власть принадлежала отцу, который не допускал к женщинам подраставших сыновей. Однажды изгнанные сыновья объединились, убили и съели отца. “Тотемное пиршество, - писал Фрейд, - быть может, первое празднество, которое стал отмечать человек, служит воспоминанием об этом преступном деянии” [Фрейд З. Тотем и табу. - М., 1990]. Поскольку бог для Фрейда не что иное, как сублимированный физический отец, то сам бог убивался и приносился в жертву на тотемных пиршествах. “Это убийство бога-отца есть первородный грех человечества. Эта вина и искупается затем жертвенной смертью Иисуса Христа” [Там же], - писал З.Фрейд.

Достоверна ли прежде всего этнографическая версия Фрейда? Этнологи того времени - от У.Риверса до Ф.Боаса, от А.Кребера до Б.Малиновского - отвергали гипотезу основоположника психоанализа. Они отмечали, что тотемизм не является древнейшей формой религии, что он не универсален и далеко не все народы прошли через тотемическую стадию, что среди нескольких сот племен Фрезер нашел только четыре, в которых совершалось бы ритуальное убийство тотема и т.д. Вся эта критика не произвела никакого впечатления ни на Фрейда, ни на его последователей [См.: Элиаде М. Оккультизм, колдовство и культурные моды // Рациональное и иррациональное в современном сознании. Вып. 4. - М., 1987. С.97-98].

Первобытный грех Фрейд связывает с происхождением амбивалентной психики социальных существ. Но ведь если бы этой амбивалентной психики не было до “греха”, значит, не было бы и никакого греха, подчеркивает Ю.М.Бородай. Были бы просто звери, пожирающие друг друга “без зазрения совести”. “Фрейд пытался генетически объяснить социальную психику человека (совесть), но он целиком остался внутри магических кругов этой раздвоенной психики - самосознания, обреченного “из кожи вон лезть”, пытаясь распутать клубок враждующих вожделений, подглядывать внутрь себя, противопоставлять себя самому себе в качестве внешней цели и подавлять в себе внутреннего врага этого созидания, вновь низвергаться в хаос и возрождаться вновь” [Бородай Ю. Психоанализ и “массовое искусство” // Массовая культура: иллюзии и действительность. - М., 1975. С.167].

Психика человека еще на животной стадии амбивалентна. Фрейд подчеркивает, что мы ничего не знаем об этой амбивалентности. Коли так, неясно, какова реальная причина тех действий прачеловека, которая привела к появлению феномена совести. Если же не удается объяснить генезис нравственности, то и теория антропогенеза оказывается абстрактной. Ведь она целиком строится на факте благоприобретения совести.

Э.Кассирер: “Человек - символическое животное”

Человек утратил свою первоначальную природу. Мы не можем сказать, почему это произошло. Ученые говорят о влиянии космических излучений или радиоактивности месторождений радиоактивных руд, которые вызвали мутации в механизме наследственности. Сходный регресс - угасание, ослабление или утрата некоторых инстинктов - не является, вообще говоря, абсолютно неизвестным природному миру.

“Частичная утрата/ослабленность, поврежденность коммуникации со средой обитания (дефект плана деятельности) и себе подобными (дефект плана отношений) и есть первоначальное отчуждение , исключающее прачеловека из природной тотальности. Данная коллизия глубоко трагична. Как трагедия она и осмысленна в мифе об изгнании перволюдей из рая, причем в мифе метафорически воплощено представление об утрате как плана деятельности (“съедение запретного плода”), так и плана отношений в сообществе (“первородный грех”). “Изгнанный” из природной тотальности, ставший “вольноотпущенником природы”, как назвал человека Гердер, прачеловек оказывается существом свободным, то есть способным игнорировать “мерки вида”, преступать непреложные для “полноценных” животных табу (запреты) но лишь негативно свободным, не имеющим позитивной программы существования” [Вильчек В.М. Алгоритмы истории. - М., 1989. С.13.].

Социальность, культурные стандарты диктуют человеку иные образы поведения. Инстинкты в человеке ослаблены, вытеснены чисто человеческими потребностями и мотивами, иначе говоря, “окультурены”. Действительно ли притупление инстинктов - продукт исторического развития? Новейшие исследования опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует.

Человек всегда и независимо от культуры обладал “приглушенными” неразвитыми инстинктами. Виду в целом были присущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слушать голос земли. Идея о том, что человек плохо оснащен инстинктами, что формы его поведения мучительно произвольны, оказала огромное влияние на теоретическую мысль. Философские антропологи XX века обратили внимание на известную “недостаточность” человеческого существа, на некоторые особенности его биологической природы.

Например, А.Гелен полагал, что животно-биологическая организация человека содержит в себе определенную “невосполненность”. Однако тот же Гелен был далек от представления, будто человек на этом основании обречен, вынужден стать жертвой эволюции. Напротив, он утверждал, что человек не способен жить по готовым стандартам природы, что обязывает его искать иные способы существования.

Сравним у Ф.Тютчева:

Иным достался от природы

Инстинкт пророчески-слепой, -

Они им чуют - слышат воды

И в темной глубине земной...

[Тютчев Ф. Стихотворения. - Петрозаводск, 1983. С.119]

Что касается человека как родового существа, то он был природно, инстинктуально глух и слеп. Человек как биологическое существо оказался обреченным на вымирание, ибо инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приговорен к поискам экстремальных способов выживания. В роли животного он был осужден на гибель.

Однако природа способна предложить каждому живому виду множество шансов. Оказался такой шанс и у прачеловека. Не имея четкой инстинктуальной программы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек бессознательно стал присматриваться к другим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за рамки видовой программы. В этом проявилась присущая ему “особость”: ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли.

Но чтобы подражать животным, нужны какие-то проблески сознания? Нет, вовсе не нужны. Способность человека к подражанию не исключительна. Этот дар есть у обезьяны, у попугая. Но в сочетании с ослабленной инстинктивной программой склонность к подражанию имела далеко идущие последствия. Она изменила сам способ человеческого существования. Стало быть, для обнаружения специфичности человека как живого существа важна не человеческая природа сама по себе, а формы его бытия.

Итак, человек неосознанно подражал животным. Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Превращаясь как бы то в одно, то в другое существо, он в результате не только устоял, но постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное средство приспособления к окружающей среде.

“Человек обречен на то, - пишет Ю.Н.Давыдов, - чтобы все время восстанавливать нарушенную связь с универсумом...” [См.: Неомарксизм и проблемы социологии культуры. - М., 1978. С.338]. Восстановление этого нарушения есть замена инстинкта принципом культуры, то есть ориентацией на культурно-значимые предметы. Концепция символического, игрового приспособления человека к природному миру разработана в трудах Э.Кассирера.

Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических формах. Он обращается к трудам биолога И.Юкскюля, последовательного сторонника витализма. Ученый рассматривает жизнь как автономную сущность. Каждый биологический вид, развивал Юкскюль свою концепцию, живет в особом мире, недоступном для всех иных видов. Вот и человек постигал мир по собственным меркам.

Юкскюль начинает с изучения низших организмов и распространяет их последовательно на все формы органической жизни. По его убеждению, жизнь совершенна всюду - она одинакова и в малом, и в великом. Каждый организм, отмечает биолог, обладает системой рецепторов и системой эффекторов. Эти две системы находятся в состоянии известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принципы к человеческому миру? Вероятно, можно в той мере, в какой он остается биологическим организмом. Однако человеческий мир есть нечто качественно иное, поскольку между рецепторной и рефлекторной системами у него развивается еще третья система, особое соединяющее их звено, которое может быть названо символической вселенной. В силу этого человек живет не только в более богатом, но и качественно ином мире, в новом измерении реальности.

Животные непосредственно реагируют на внешний стимул, у человека же этот ответ должен подвергнуться еще мысленной обработке. Человек живет уже не просто в физической, но и в символической вселенной. Этот символический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплетается вокруг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укрепляет эту сеть.

Кассирер отмечает символистический способ общения с миром у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли автора, естественного или субстанционального бытия, обладают прежде всего функциональной ценностью. Животные ограничены миром своих чувственных восприятий, что сводит их действия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому животные не способны сформировать идею возможного. С другой стороны, для сверхчеловеческого интеллекта или для божественного духа, как подмечает Кассирер, нет различия между реальностью и возможностью: все мысленное в силу самого акта мышления для него становится реальностью, так как реализуется во всех своих возможных потенциях. И только в человеческом интеллекте наличествуют как реальность, так и возможность.

Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма трудно проводить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешиваются, в результате чего символ наделяется магической либо физической силой. Однако в ходе дальнейшего развития культуры отношения между вещами и символами проясняются, как проясняются отношения между возможностью и реальностью. С другой стороны, во всех тех случаях, когда на пути символического мышления выявляются какие-либо препятствия, различие между реальностью и возможностью также перестает ясно восприниматься.

Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа! Первоначально она складывалась из самой природы, из попытки уцелеть, подражая животным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала складываться особая система. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказанные другими живыми существами.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека “незавершенным животным”. Вовсе не через наследование благоприобретенных признаков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области “культуры”. Культура же не наследуется генетически. Из логики приведенных рассуждений вытекает следующее: тайна антропогенеза коренится в формировании человека как символического животного.

В истории философии человека пытались понять с помощы психологической интроспекции. Э.Кассирер предложил в «Философии символических форм» альтернативный метод. Он исходит из предпосылки, что если существует какое-то определение природы или «сущности» человека, то это определение может быть понято только как функциональное, а не субстанциональное.

Отличительный признак человека - его деятельность . «Фи­лософия человека», следовательно, такая философия, которая должна прояснить для нас фундаментальные структуры каждого из видов человеческой деятельности и в то же время дать возможность понять ее как органическое цепое .Язык , искусство , миф , религия - это не случайные, изолированные творения, они связаны общими узами. Что касается философии культуры, то она у Кассирера начинается с утверждения, что мир человеческой культуры не просто скопление расплывчатых и разрозненных фактов.

С эмпирической или исторической точки зрения кажется, будто достаточно собрать факты человеческой культуры, чтобы разгадать и сам феномен. Кассирер отдает предпочтение тезису о разорванности человеческой культуры, ее исходной разнородно­сти. Человеческую культуру в ее целостности можно, по Кас сиреру, описать как процесс последовательного самоосвобожде­ния человека. Язык, искусство, религия, наука - это различные стадии этого процесса.

Если Финк полагает, что культ, миф, религия, поскольку они человеческого происхождения, равно как и искусство, уходят своими корнями в бытийный феномен игры, то Кассирер выводит феномен культуры из факта несовершенства биологической природы человека. Человек утратил свою первоначальную приро­ду. Мы не можем сказать, почему это произошло. Ученые говорят о влиянии космических излучений или радиоактивности, месторождений радиоактивных руд, которые вызвали мутации в меха­низме наследственности. Сходный регресс - угасание, ослабление или утрата некоторых инстинктов - не является, вообще говоря, абсолютно неизвестным природному миру.

«Частичная утрата (ослабленность, недостаточность, поврежденность) коммуникации со средой обитания (дефект плана деятельности) и себе подобными (дефект плана отношений) и есть первоначальное отчуждение , исключавшее прачеловека из прир­одной тотальности. Данная коллизия глубоко трагична. Как трагедия она и осмыслена в мифе об изгнании перволюдей из рая, причем в мифе метафорически воплощено представление об Утрате как планадеятельности («съедение запретного плода»), так и плана отношений в сообществе («первородный грех»). «Изгнанный» из природной тотальности, ставший «вольноотпущенником природы», как назвал человека Гердер, прачеловек оказывается существом свободным, то есть способным игнорировать «мерки вида», преступать непреложные для «полноценных» животных табу, запреты, но лишь негативно свободным: не имеющим позитивной программы существования» (Вильчек Вс.) .

Социальность, культурные стандарты диктуют человеку иные, нежели биологическая программа, образы поведения. Инстинкты в человеке ослаблены, вытеснены чисто человеческими потреб­ностями и мотивами, иначе говоря, «окультурены». Дейст­вительно ли притупление инстинктов - продукт исторического развития? Новейшие исследования опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует.

Человек всегда и независимо от культуры обладал «приглу­шенными» неразвитыми инстинктами. Виду в целом были при­сущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слушать голос земли. Идея о том, что человек плохо оснащен инстинктами, что формы его поведения мучительно произвольны, оказала огромное влияние на теоретическую мысль. Философские антропологи XX века обратили внимание на извест­ную «недостаточность» человеческого существа, на некоторые особенности его биологической природы.

Например, А. Гелен полагал, что животно биологическая организация человека содержит в себе определенную «невосполненность». Однако тот же Гелен был далек от представления, будто человек на этом основании обречен, вынужден стать жертвой эволюции. Напротив, он утверждал, что человек не способен жить по готовым стандартам природы, что обязывает его искать иные способы существования. Сравним у Тютчева:

Иным достался от природы

Инстинкт пророчески слепой,-

Они им чуют - слышат воды

И в темной глубине земной…

Что касается человека как родового существа, то он был природно инстинктуально глух и слеп… Человек как биологическое существо оказался обреченным на вымирание, ибо инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приго­ворен к поискам экстремальных способов выживания, но и как животное.

Однако природа способна предложить каждому живому виду ^цо^ество шансов. Оказался такой шанс и у человека. Не имея четкой инстинктуальной программы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек бессознательно стал присматриваться кдругим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за рамки видовой программы. В этом проявилась присущая ему «особость»; ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли.

Но чтобы подражать животным, нужны какие-то проблески сознания? Нет, вовсе не нужны. Способность человека к подра­жанию не исключительна. Этот дар есть у обезьяны, у попугая… Однако в сочетании с ослабленной инстинктивной программой склонность к подражанию имела далеко идущие последствия. Она изменила сам способ человеческого существования. Стало быть, для обнаружения специфичности человека как живого существа важна не человеческая природа сама по себе, а формы его бытия.

Итак, человек неосознанно подражал животным. Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Превращаясь как бы то в одно, то в другое существо, он в результате нетолько устоял, но постепенно выработал определен­ную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинкта­ми, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное сред­ство приспособления к окружающей среде.

«Человек обречен на то, чтобы все время, - пишет Ю.Н. Да­выдов, - восстанавливать нарушенную связь с универсумом…». Восстановление этого нарушения есть замена инстинкта принци­пом культуры, то есть ориентацией на культурно значимые предметы. Концепция символического, игрового приспособле­ния к природному миру разработана в трудах Э.Кассирера. Отметим также, что социокультурная ориентация философии обострила интерес к категории символа, символического. Сим­волическое стало фундаментальным понятием современной философии наряду с такими, как наука, миф, телос, язык, субъект и т.п.

Поле исследований символического велико: философская герменевтика (Г.Гадамер), философия культуры (И.Хейзинга), философия символических форм (Э.Кассирер), архетипы кол­лективного бессознательного (К.Юнг), философия языка (Л.Витгенштейн, Ж.Лакан и др.). Исследования символического представлены в концепции символического интеракционизма (Дж.Мид, Г.Блумер, И.Боффман), где символическое рассмат­ривается как «обобщенный другой».

Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических фор­мах. Он обращается к трудам биолога И. Юкскюля, последо­вательного сторонника витализма. Ученый рассматривает жизнь как автономную сущность. Каждый биологический вид, раз­вивал Юкскюль свою концепцию, живет в особом мире, недоступном для всех иных видов. Вот и человек постигал мир по собственным меркам.

Юкскюль начинает с изучения низших организмов и после­довательно распространяет модели их на другие формы органи­ческой жизни. По его убеждению, жизнь одинаково совершенна всюду: и в малом и в великом. Каждый организм, отмечает биолог, обладает системой рецепторов и системой эффекторов. Эти две системы находятся в состояний известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принципы к человеческому виду? Вероятно, можно в той мере, в какой он остается биологическим организмом. Однако человеческий мир есть нечто качественно иное, поскольку между рецепторной и эффекторной системами развивается еще третья система, особое соединяющее их звено, которое может быть названо символичес­кой вселенной. В силу этого человек живет не только в более богатом, но и качественно ином мире, в новом измерении реальности.

Животные реагируют на внешний стимул непосредственно, у человека же этот ответ должен подвергнуться еще мысленной обработке. Человек живет уже не просто в физической, но и символической вселенной . Это символический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплетается вокруг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укрепляе эту сеть.

Кассирер отмечает символический способ общения с миром у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли автора, естественного, или субстан­циального, бытия, обладают прежде всего функциональной цен­ностью . Животные ограничены миром своих чувственных вос­приятий, что сводит их действия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому животные не способны сформировать идею возможного. С другой стороны, для сверхчеловеческого интеллек­та или для божественного духа, как подмечает Кассирер, нет различия между реальностью и возможностью: все мысленное становится для него реальностью. И только в человеческом интеллекте наличествует как реальность, так и возможность.

Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма труд­но проводить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешиваются, в результате чего символ наделяется магической либо физической силой. Однако в ходе дальнейшего развития культуры отношения между вещами и символами проясняются, как проясняются и отношения между возмож­ностью и реальностью. С другой стороны, во всех тех случаях, когда на пути символического мышления выявляются какие либо препятствия, различие между реальностью и возможностью также перестает ясно восприниматься.

Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа! Первоначально она возникала из самой природы, из попытки уцелеть, подражая животным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала складываться особая система. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказанные други­ми живыми существами.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека «незавершенным животным». Вовсе не через наследование бла­гоприобретенных признаков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области культуры. Культураже не наследуется генетически. Из приведен­ных рассуждений вытекает логический вывод: тайна культуроге неза коренится в формировании человека как символического животного.

Литература

Бородай Ю.М., Психоанализ и «массовое Искусством /Массовая куль тура: иллюзии и действительность, М., 1975, С,139-183.

Вильчек В.М., Прощание с Марксом: Алгоритмы истории.-М., 1993.

Гуревич П.С., Эрнст Кассирер: феноменология мифа /Философские науки, 1991, № 7, С.91‑97.

Гуревич П.С, Султанова М.А, Первооткрыватель философии символизма /Философские науки, 1993, № 4-6, С,100-116.

Тавризян Г.М, О.Шпенглер, И.Хейзинга: две концепции кризиса культуры, М., 1989.

Вопросы для повторения

1. В чем трудности орудийно эволюционной концепции культурогенез

2. Возможно ли объяснить культуру из натуралистических предпосылок?

3. Правда ли, что играть может только человек?

4. Отчего культура, возникнув из игры, отдалилась от нее?

5. Чем объясняется возникновение табу и тотемов в культуре?

6. Как можно раскрыть формулу: «человек - символическое животное»?